style="font-size:15px;"> Некоторые бывшие коммунистические партии Восточной Европы стали приобретать националистическую и популистскую окраску (Социалистическая партия Сербии, Социалистическая партия Болгарии, Социал-демократическая партия Румынии), сохраняя при этом социал-демократическую ориентацию.
Ряд партий прекратили самостоятельное существование и возродились в качестве участников непостоянных коалиций как социал-демократической ориентации (например, Компартия Испании, превратившаяся в Объединенную левую), так и младших партнеров социал-демократических партий (так, Компартия Болгарии участвовала в выборах вместе с Социалистической партией Болгарии).
Часть партий в большей степени «растворилась» в посткоммунистических коалициях различных идеологических направлений. Например, Компартия Нидерландов возродилась в 1989 г. в качестве одного из членов нерадикальной коалиции Зеленые левые. Другие сформировали так называемую «широкую коалицию левых партий», постоянную коалицию различных радикальных и крайне левых организаций, одним из примеров которых служит Левый блок в Португалии.
Многие партии сохранили свои названия и идентичность, но стремились постепенно адаптироваться к новой обстановке. Таковыми являются компартии Франции и Греции [March (а), p. 129].
Наиболее успешным, по мнению Л. Марча, ответом на новые вызовы стал переход в ряды социал-демократии. Экс-коммунистические социал-демократы правили во всех восточноевропейских странах с начала 1990-х годов, а впервые – с 1996 по 2001 г. – в Италии. Однако даже эта стратегия не стала универсальной: посткоммунисты в Словакии и бывшей Югославии оказались на вторых ролях, сдав позиции националистическим и популистским политическим силам.
Выбор стратегий, которые позволяли сохранить элементы радикальной идентичности и отличительности от социал-демократии, был вполне логичным для многих партий, поскольку трансформация в партию социал-демократического толка фактически означала самороспуск партии. Исключение составляли страны Восточной Европы и Италия, где социал-демократические партии были слабыми [March (a), p. 130].
Трансформационные процессы сказались и на идеологических установках. До сих пор отсутствуют, отмечает К. Хильдебрандт, представления о радикальных и вместе с тем реализуемых социально-экологических преобразованиях. Социализм, или справедливое солидарное общество, как и прежде, остается конечной целью общественного развития. Открытым остается вопрос о путях и методах, пригодных для его достижения: станет ли оно результатом революционных изменений или следствием трансформационных процессов и реформ [Hildebrandt (a), S. 32].
Впрочем, некоторые партии (например, финский Левый союз) отказались от понятия «социализм» и описывают конечную цель как демократичное, миролюбивое, политически и культурно открытое общество. По-разному выглядят концепции и стратегии партий, ориентирующихся на строительство социалистического общества. Для одних социализм – это общество, которое
