заезда) – нам позвонили из полиции Андорры и преподнесли нам неожиданный новогодний сюрприз:
– Заберите свой труп, – сказали нам с нажимом.
– У вас еще сезон толком не начался, а у вас уже труп, – возмутилась Кариночка, которой к тому моменту уже исполнилось семь лет. Я уловила в ее голосе нотки осуждения. Она уже, конечно, ко всему привыкла в нашей сумбурной жизни туристических деятелей. Она привыкла к тому, что у нас постоянно что-то происходит. Что у нас постоянно не просто пожар, а пожар в сумасшедшем доме во время землетрясения, цунами и извержения вулкана. Однако так низко, кажется, мы в ее глазах еще не падали никогда. Причем, как я поняла, осуждала она оба момента в поступившей информации. Во-первых, сезон еще не начался (сезон начнется двадцать восьмого декабря), а у нас уже проблемы. И, во-вторых, она явно осуждала качество этих проблем – труп.
Увы, это оказалось правдой, а не новогодней шуткой. Наш первый сезон в Андорре был омрачен смертью нашего клиента. Мужчине стало плохо – инфаркт. И его не успели спасти.
Последующие события этого зимнего сезона оказались не менее эмоциональными.
В пять часов утра (хотя какое это утро? Темная ночь. Не видно ни зги. Время самого сладкого сна) раздался звонок.
– Слушаю, – сказал Олег, вскочив с постели и пытаясь симулировать бодрость.
– У нас автобус с туристами упал в пропасть, – успела прокричать гид Елена и отрубилась. Слышно ее было очень плохо, в телефоне что-то шуршало и сипело. Елена явно звонила со дна пропасти, поэтому связь была как с Марсом. В Андорре высокие горы, и там есть очень сложные дороги. А когда идет снег, то проехать бывает совсем не просто. Именно поэтому в Андорре мы работали только с местной транспортной компанией. Водители у них были отличные и хорошо знали все нюансы местных дорог в любую погоду и непогоду. Но на этот раз, видимо, что-то пошло не так.
Олег безумными глазами смотрел на меня. Я смотрела на безмолвный телефон. Не знаю, что я пыталась там увидеть. Но я молча гипнотизировала телефон, проклиная его изобретателя. Кому это пришла в голову эта ужасная, мерзкая бесчеловечная идея сделать возможным сообщать людям такие новости в пять часов утра?
Отмерев, я сказала:
– Давай не будем паниковать. По крайней мере Елена жива. Она в сознании и может говорить. Это раз, – попыталась я найти позитивный момент, чтобы мы с Олегом сами не свалились в пропасть отчаяния раньше времени.
– А раз жива Елена, то возможно живы все? Это два.
– Но возможно, больше никто не выжил. Это три, – неожиданно закончила я. Начав за здравие и кончив за упокой. И ни к селу ни к городу, но зато в рифму добавила:
– Морская фигура на месте замри.
– По долинам и по взгорьям, – красивым тенором запел Олег. У Олега вообще очень красивый сочный голос, и он прекрасно поет. А когда он говорит, то кажется, что это говорит радио – громко и четко.
Почему я заговорила в рифму? Все очень просто. Я пишу стихи. И, видимо,
