Готовых пока нет, а распылять зря не дам. Гони на трансфер, не затягивай.
– Ты ж понимаешь, что нужны новые.
– Там [глаза в потолок] своё мнение о балансе.
– Понял. Но мне это не нравится. Это официальное заявление.
– Зафиксировано. Действуй.
¶
Тихо «динннь!»
«я на трубе <З»
Саби включила бесшумный режим.
Зажёгся экран. В кружке Марат складывает пальцы сердечком. Сердечко пульсирует. В чёрных глазах печаль, любовь. В уголках рта самодовольство, которого Саби не увидит, даже если подписать пылающими буквами. Девочка улыбнулась и провела пальцем по любимому лицу, не касаясь экрана.
«Потерпи, Карпуша не отпустит».
Она сунула телефон в карман. Вовремя. Орлиный взгляд учительницы добрался до неё. Саби старательно вытаращила глаза, и Карпуша выбрала другую жертву. Телефон в кармане завибрировал.
«Буду так стоять, пока не выйдешь».
В кружке Марат стоит на трубе на руках и дрыгает ногами в воздухе. Футболка задралась, обнажила загорелый живот с кубиками пресса. Он подмигивает в камеру, показывает язык.
«Не упади», – написала Саби. Её сердца коснулись шёлковые пальчики. Любимый, глупый, нетерпеливый…
Она подняла руку. Карпуша нахмурила брови:
– Что тебе, Сабина?
– Анна Карповна, можно выйти?
Саби смущённо разгладила юбку. Она не любит врать и не смотрит в глаза учителю.
– А до конца урока не потерпишь?
Кровь прилила к щекам, в классе смешки и хмыканья. Её не любят, она красивая, но чужая. Тихая, зажатая, отстранённая. Она редко смотрит кому-то в глаза. Может, даже никогда. Сабина, жмущаяся под туалетом – это очень смешно.
– Нет, – еле слышно отвечает девочка.
Карпуша вздохнула, взвалив на себя все грехи человечества:
– Ладно, иди.
¶
Саби проскользнула мимо охранника, выскочила на залитый солнцем плац. По стенке юркнула за угол. Лисичкой в подлеске прыснула к толстым трубам с торчащими кусками изоляции. Маратик-лис дёрнул за руку, втянул в узкое пространство за ними. Обвился вокруг неё, вцепился в губы. Жар от его худого тела был сильнее майской жары. Саби плавилась, текла под его пальцами под белый шум в ушах, под лихорадочное биение сердца.
– Са-аби, – шептал он ей, – я с ума схожу, когда ты со мной.
«Я тоже», – сказала бы она, но говорить не могла. Она забыла русский, а в голове возник тихий голос. Он говорил на пушту23, и слова были не про любовь. Бешено вращающийся мир замедлился, за головой Марата из сплошного марева проступили детали: трубы, школа, физрук, лениво чеканящий мяч в отсутствии учеников. Голос исчез. Он был слишком тихим, чтобы узнать, Саби показалось… только показалось, что он был похож на голос отца.
Она отстранилась, выпуталась из его крепких рук. Марат вздохнул, грустно улыбнулся:
– Помню-помню. Мне
Один из официальных языков Афганистана
