поправил рыжий, скривившись. – Бабка ёбнулась, графиню из себя корчит.
– Это чё, старухина койка?
– И чё?
– Да ничё. Ну ладно, спасибо, брат, выручил. Бывай!
Рыжий проводил взглядом Марата и скрылся за деревьями. В квартире давно умершей бабушки он залез, не разуваясь, на кровать и из складок полога вытащил экшн-камеру.
¶
Лес солнечных копий пробивал густые кроны над головой. Босая девочка с мокрыми глазами, шатаясь, брела между ними. Острая разрывающая боль немного притупилась. Она давила и мучила её, как уставший, но ответственный палач.
Саби не могла купить обезболивающего, не могла обратиться к врачу. Наличных не было ни копейки, а каждую покупку по карте контролировал отец. Девочка настолько не умела врать и настолько его боялась, что любой разговор закончился бы признанием, а это конец.
Больно. Уши горят, и щёки, как будто все уже знают, как будто на её лбу написано большими буквами, что она сделала, и стыд выжигает её изнутри. Сердце сжалось и, обжигаясь, гонит кипяток по венам.
Она держалась, долго держалась, но не смогла. Она – орех, Марат расколол её ножом, целой она больше не будет. Никогда. Он расколол, а она распахнулась, потому что тоже долго этого ждала. А сейчас ей больно и противно. Это пройдёт. Надо перетерпеть, и жить дальше, как будто ничего не случилось. Через неделю осмотр у гинеколога. Очередной осмотр, который подтвердит, что ничего не изменилось.
«Амир 25Бехзад, Ваша дочь невинна».
Перетерпеть и жить дальше. Почему никто не сказал, как это больно и грязно?
Из-за дерева показался край скамейки. На спинке сидел Марат. Саби остановилась. Тот человек, о котором она думала и днём и ночью, был рядом, но она скорее умерла бы, чем подошла к нему сейчас. Так странно. Это тоже пройдёт?
В той квартире, на старинной кровати с балдахином, внезапно всё изменилось. Их чистая любовь покрылась коркой грязи, но почему Саби показалось, что всю эту грязь она втянула в себя, а Марат остался чистым? Это несправедливо.
Саби прижалась к дереву.
Рядом с Маратом сидели его друзья, ещё двое топтались напротив. Марат окутался клубами дыма и хрипло рассмеялся:
– Что ты видел в своей жизни? Ты, считай, не трахался, если тебе сзади не давали.
– Слышь, сто раз.
– Под хвостик?
– А?.. Нет. Типа тебе давали.
Марат выпустил ещё одно облако. У Саби все сжалось внутри. Вся эта боль и грязь – это просто «дать под хвостик»? О том, что должно быть только между ними двоими, он сейчас хвастается друзьям?
– Марат?! Что, правда?
– Ты гонишь!
– Твоя арабка?
– Офигеть…
– Заливаешь?
– Чё ты лыбишься?
Марат сплюнул.
– Это любовь, пацаны. Ради любви на всё согласишься.
– И как там?
– Попробуй – узнаешь.
В её глазах сместился спектр. Листва стала багровой, загорелая кожа Марата и его друзей мерзко-голубой. Она увидела под деревом
Правитель, предводитель. В Афганистане обращение «амир» используют по отношению к полевым командирам.
