скоро мать вышла из спальни, одетая. Перед уходом она заглянула к нему и напомнила, чтобы он не забыл поужинать – ужин она приготовила, и он ждал его на кухне. Простившись, она ушла. Г. Р. тут же подошел к окну в своей комнате и раздвинул занавеси; он хотел понять, ждет ли ее кто-либо внизу и в какую сторону они пойдут.
Ее никто не ждал – это он увидел. Он смотрел, как она поспешно переходит улицу и поворачивает направо, направляясь к центральному проспекту. Она шла быстро, почти бежала, и, если бы не одежда, люди, подумал он, увидели бы то, что только что видел он сам в коридоре у них дома.
Лежа в постели, он не мог уснуть. Так он дождался момента, когда поздно ночью заскрипела входная дверь и в коридоре послышались шаги матери. Затем раздался шум воды в унитазе, снова звякнула дверная цепочка, и потом наступила тишина. Только тогда он понял, что все это время терзался страхом, завистью и обидой. И чем-то еще. Чем – он не знал.
Наконец он уснул. Ему снилось, что он не спит, а наоборот – встает и идет по коридору, входит в комнату матери и, откинув одеяло, ложится рядом с ней. Она не кажется ему ни испуганной, ни удивленной, но лицо ее безмолвно умоляет его отказаться от того, что он собирается сделать, словно она уже давно знает о том, что именно он собирается сделать, – знает это с самого начала. В то же время он видел и ощущал, что на самом деле она хочет того же, что и он, и так же, как и он, знает, что это противоестественно и запретно. «Не бойся, – сказал он ей во сне, – не бойся. Я сумею сделать это еще лучше, чем папа». И тогда она обняла его, а он со смесью стыда, вины и дикого желания вошел в нее – резко и грубо. На ее лице выражение мольбы и стыда медленно уступало место ласковой, расслабленной улыбке…
Он проснулся мокрый, испуганный и разочарованный тем, что все это оказалось сном. «А что было бы, – спросил он себя, – если бы я сейчас встал и пошел к ней?»
Утром, сидя за обеденным столом, он внимательно всматривался в лицо матери. Он хотел забыть свой сон, но знал, что никогда ничего не забудет – ни сон, ни утреннюю явь.
Пришло для Г. Р. время отправляться в интернат, и он с нетерпением ожидал прощания с домом. В конце мая того же года (окна в эту пору не закрывались в квартире с утра и до позднего вечера) он обратил внимание на девушку, жившую в доме напротив, через улицу, на том же этаже. Не раз видел он ее стоящей у раскрытого окна, в то время как ее мать вплетала в ее волосы темную бархатную ленту. Волосы у девушки были цвета темной меди, и вообще она казалась Г. Р. необычайно красивой. Она очень быстро поселилась в его снах, вытесняя мать.
Через раскрытое окно он часто видел, как она надевает пальто, – и тогда спешил на улицу, чтобы посмотреть, как она выходит из дома, и долго еще глядел ей вслед, пока она не растворялась в толпе прохожих, спешащих на главный проспект. Со временем он уже все знал о ее распорядке дня; знал, когда она уходила из дома и когда возвращалась. Теперь ему уже не надо было стремглав мчаться по лестнице,
