гиганта пламенем поразить, придётся, самое малое, в единстве пройти путь Её глазами.
Взрослые сородичи зашастили*, поддерживая сказ старого шамана.
– В любом единстве, будь то первое или другое, дарует Пангея глаза свои, дабы видеть вы могли взором Её просторы Ею сотворённые! – воскликнул старец и развёл руками. – И ведёт Она по своим просторам каждого охотника, который единство пожелал познать. А среди просторов этих частицы света изначальной жизни обитают. И каждое творение Её из этих частиц и состоит. Из одной частицы семя в древо вырастает, из другой – стихия ветра в бурю воплощается. В третьей болезнь живёт невиданная, а в десятой – из яйца ящерицы ящерица слагается. И множество таких частиц заключаются в единстве. Вот из них прану и надо изъять и в пламень обратить!
Молодь была очарована рассказом Валана и, раскрыв рты, внимала каждому слову.
– У каждого охотника свой путь в единстве, – продолжал наставления мудрец. – Как говорил Ази́с, звёздное небо душе его, единство – в наших головах и в мыслях наших. Что представишь в забвении, то и увидишь Её глазами. И возникнет перед взором стезя по Её обители да стихии представленные и творения… – Валан задумался на миг, а дозорные, заслышав речи об Азисе, вопрошающе уставились на старца, ожидая, что тот о старом шамане расскажет что-нибудь ещё, но Валан продолжил вещать о единстве. – Как я и сказал – творения Её из частиц света складываются. И частицы одних творений отличны от других, и хранят они в себе прану изначальной жизни – пламя. И дабы прана частиц в пламя обратилась, надо в единстве из каждой частицы воплощения приглядевшегося, будь то травинка или целый куст, а может цветок какой или тварь примитивная, стрекоза, например, прану изъять. Из всех частиц воплощения изъять, до последней! Ни одной крупицы не оставить! Так и соберётся из них стихия пламени в одно целое – в пламень. И тому, кто пламень в единстве познал да призвал её гравировкой внушительной, будет видим пламень глазами Заврини. И все стойкие следопыты, – старец махнул в сторону Хорда и некоторых бывалых, сидящих поодаль, – кто прану изъял однажды, могут пламень один одного лицезреть! – мудрец единства поднял указательный палец, чтобы обозначить важность следующего уточнения. – Но если гравировка не тебе принадлежит, а другому охотнику, то дабы в ней пламень воплотить, нужно послание высеченное и важное того охотника воспринять и разумом, и духом! – закончил пояснения Валан, а молодь тотчас принялась шушукаться, пытаясь уловить истину из всей этой вереницы неясностей, сказанной мудрецом.
– А почему пламя только глазами Заврини углядеть можно-то, а людскими – нет? – поинтересовался Ре́нри – отпрыск одного из главарей Большой Охоты.
Скулы старого шамана растянулись в едва заметную улыбку, и он ответил:
– Потому что Пангея сотворила Заврини по своему подобию – по подобию мыслить и созидать. А дабы мыслить и созидать, Она в чрево ящера – Разавра бездушного – свою стихию изначальной жизни запечатлела.
