проигрышу» всей кампании; «единственный почетный выход из такого положения» Кондратенко видел в скорейшем «заключении теперь, до падения П[орт-]Артура мирных условий, которые несомненно можно (до падения Артура) установить не унизительные для народного самолюбия»143.
Русский император доводам Дубасова и его единомышленников не внял, и Петербург предписал Рожественскому добиваться намеченной в Петергофе цели самостоятельно. Фактически это означало, что его эскадре предстояло разгромить весь японский флот вблизи его берегов – с ходу, после многомесячного изнурительного почти кругосветного плавания, за тысячи миль от своих баз и во враждебном окружении, т.е. совершить почти невозможное. Невыполнимость этой задачи хорошо понимал и сам командующий 2-й эскадрой, который, получая телеграммы Морского министерства, приходил в бешенство и сдавленным голосом костил петербургских «предателей»144.
Но все это было много позже – уже в походе. Теперь же, весной 1904 г., положение Рожественского как командующего, по свидетельству его штабного офицера подполковника (впоследствии генерал-лейтенанта) по адмиралтейству В.А. Штенгера, «было совершенно отличное от обычного положения флагмана. Ему были даны обширные полномочия для изготовления и снабжения эскадры. С этого времени по всем делам эскадры адмирал со всеми учреждениями сносился непосредственно … Морской министр, Главный морской штаб и все подведомственные учреждения почти прекращают связь с адмиралом, мало что зная о его планах»145. Тем не менее, командующий не мог игнорировать общественное настроение, созданное статьями Кладо, которое принесло его эскадре большой вред. Пользуясь им, заинтересованные лица из числа высших флотских чинов навязали Рожественскому включение в ее состав старых военных либо плохо приспособленных под военные коммерческих пароходов, а также покупку у частных компаний тихоходных транспортных судов, некоторые из которых по негодности были им отправлены домой в первые же дни похода. Считалось, что чем больше кораблей и моряков будет послано на Дальний Восток, тем лучше. «Наши мудрецы утверждают, что, перемножив между собою пушки, арбузы, мужиков, фиктивные скорости и т.д. … – комментировал сложившуюся ситуацию старший штурман флагманского броненосца эскадры “Князь Суворов”, – они получат боевой коэффициент эскадры, не многим уступающий таковому же эскадры адмирала Того. Но это – не более, как обман несведущей, сухопутной публики. Обман злостный»146.
Николай II не сделал ровным счетом ничего, чтобы оградить командующего от посторонних влияний, хотя был единственным, кто не только мог, но был прямо обязан позаботиться об этом. Мало того, он сам до последнего момента колебался в правильности избранного курса и несколько раз то принимал «неизменное решение эскадры на Дальний Восток не посылать», то возвращался к плану, выработанному еще в апреле. Главными его советчиками и экспертами при решении этого вопроса
Hokkaido University. Slavic-Eurasian Research Centre library. Коллекция Б.И. Николаевского. Series 65. Box 110. Folder 5. 110:6 (Письмо Р.И. Кондратенко А.М. Стесселю, Порт-Артур, 18 сентября 1904 г.).
