align="center">Глава 2
Аня… Девчонка с глазами цвета льда, искристыми серо-голубыми озёрами, в которые можно было смотреть вечно.
Я помню день нашего знакомства. Мой приезд к отцу. Наша ссора. И она… Доказывающая старушке соседке, что добыла для неё на рынке последний кусок мяса, и если достопочтенной Нине Васильевне так хочется накрутить фарша и нажарить котлет, то пусть добавит гречки и сделает гречаники, ибо больше в мясном говядины не осталось.
Старушка тогда недовольно ворчала, что понаехали сюда всякие, теперь продукты опять надо по талонам вводить, а она…
– Ты зачем бабушку обижаешь, красавица? – даже не знаю, зачем решил вмешаться в разборки местных.
Стройная фигурка в белом, коротеньком сарафане вздрогнула.
Девчонка обернулась. Дерзкий взгляд впился у меня. Бровь вопросительно изогнулась, вторя движению уголков её губ.
– Ты зачем в чужой разговор лезешь? – ехидно поинтересовалась она. – Или хочешь бабе Нине за мясом съездить, красавец? Так не стесняйся. Поезжай. Я пока старикам хлеб разнесу.
… и понеслось-поехало.
Я сам не заметил, как мы начали пересекаться всё чаще и чаще. Не понял, с какого момента Аня вытеснила все конкурирующие с ней мысли из моей головы. Стала моим объектом интереса. Жить за городом кому-то, может быть, и в радость, но не молоденькой девушке. Не такой, как Аня.
Она… невероятная.
За год я ни разу не усомнился в её адекватности. Не мог даже предположить, что такой хороший, образованный и начитанный собеседник… ребёнок.
Ребёнок! Ну, а как ещё? Пятнадцать лет! Боже, я всё это время ходил под статьёй.
Ничего не выдавало в ней дитя. Работа официанткой в богом забытом придорожном кафе. Забеги по магазинам для пожилых соседей. Эрудированность… Да и будем честны, она и не выглядела на свой возраст. Даже на те семнадцать лет, о которых она обмолвилась лишь однажды, солгав мне при этом. Меня влекло к ней не так, как к остальным. Это не было похотью и страстью. Это было что-то другое, где важнее всего то, что это просто БЫЛО.
Мы и целовались-то всего пару раз… Но…
Кому я лгу? Зачем? Скажи она мне правду, я бы ждал такую, как она, и три года, и пять лет, столько, сколько бы потребовалось. Настолько девчонка забралась мне в мозг и сердце. Но Аня не признавалась до последнего. Даже её шестнадцатый день рождения организовывался под лозунгом – Анюта теперь совершеннолетняя. А на мне теперь клеймо на всю жизнь, что я чуть ли не педофил. И пусть между нами ничего интимного не было, но, кто знает, что могло бы быть, не услышь я впервые это обвинение от её матери.
– Чего скис? – выводит из пучины воспоминаний голос приставленного к нам следователя.
Прохоров отнюдь не горит желанием заниматься такой ерундой, как семейные разборки и домашнее насилие, но против моего отца не попрёшь – явился к нам в больницу как миленький.
– Мы, можно сказать, соседи. – хрипло выдыхаю я, глядя на кабинет
