как тахикардия отступает на задний план.
Ника потеребила его по плечу с неким сочувствием и иронией одновременно.
– И не стыдно тебе путать имена! Машенька, простите, он у меня правда не всегда тактичный! А ты извинись перед девушкой!
Он у НЕЕ. Все понятно. Отчаливаю.
– Учитывая обстоятельства знакомства, в этом нет ничего страшного, – решила я хоть как-то сгладить ситуацию. Вышло бездарно. Ну хоть масла в огонь подлила, уже приятно. Ревность варварски захватывала меня, как голодные оккупанты лакомые земли.
Ситуацию спас Эмиль, которого мама отправила на поисковую операцию, дабы вернуть меня в лоно мероприятия. Эмиль оказался человеком известным: до того как начать барыжить колумбийским кофе, он снял спорный документальный фильм о мигрантах из стран ближнего зарубежья, которые хорошо обустроились в Москве. Половина его знакомых считала работу проплаченной пиар-акцией, дабы заманить побольше дешевой рабочей силы из, например, Приднестровья в Первопрестольную. Другая часть восторгалась классовостью и дружностью восточных народов, где брат тянул брата, как репку в одноименной сказке. Эмиль гневно шепнул мне на ухо, что достаточно диссидентства, но выглядело это двусмысленно.
– Представишь своего возлюбленного? – встряла Ника.
– Разочарую, это не возлюбленный, – задрав брови, уставилась я на Нику, а потом сразу перевела взгляд на Эмиля. – Можно я буду звать тебя папой?
Тот мигом покраснел, потом позеленел и сменял цвета дальше, напоминая своей растерянностью хамелеона. Второй раз удачно скинула прикуп. Не зря в шесть лет папа усадил меня за стол с колодой карт, отбросив шестерки, и, едва умевшую считать, научил расписывать пульку.
– Тебя мама просила подняться, – повторил Эмиль, на этот раз во всеуслышание.
– Это гражданский муж моей мамы! – объяснилась я.
– Вы же почти ровесники, – не выдержал Макс. – Тебя мама совсем юной родила? – пытался он как-то выгрести из бурного русла неловкости, в которое мы все угодили словесным рафтингом.
Ситуация достигла критической стадии неловкости. Ника закрыла ладонью глаза и уставилась в пустую тарелку. Эмиль улыбнулся, представился повторно, пожал руку Максу – тот даже привстал с дивана – и в третий раз попросил меня немедленно подняться.
– Я думаю, мне надо идти! Сохрани купюру, вдруг мне снова понадобятся деньги на метро!
Мама бы сказала, что я поступаю некрасиво, но уверена, что если бы она слышала мои сердечные ритмы еще пять минут назад, то взяла бы свои слова обратно.
– Может, спустишься еще? – с некоторым вызовом в интонации поинтересовался Макс.
– Может, и спущусь, – ловко отбила я мяч и ушла.
Церемония тостов, вручения бессмысленных подарков и псевдодружественных объятий и братаний достигала апогея. Следующий шаг – пламенные дебаты.
Поскольку я являлась для друзей моей матери ярким представителем
