выдвинул мне сидение. Пришлось, поблагодарив его, устроиться за одним столом с генералом. Потерплю.
Я вновь перевёл взгляд на Мастера Некроманта, того, кто долгие шесть лет был моим главным врагом. Уроженец Тарнедора – страны острых шпилей и строгих церемоний – не утратил силы духа, даже будучи обречённым. Толпа бесновалась, готовая растерзать его, не дожидаясь казни, а он стоял, преисполненный чувства собственного достоинства, с безразличием взирая на творящуюся вокруг суету. И лохмотья, в которые превратилась некогда роскошная накидка, смотрелись на некроманте едва ли не королевской мантией. Пускай я и ненавидел его всем сердцем, но не мог не испытывать уважения к тому, как он умел достойно проигрывать.
– Хоакин Эммануэль… – перекрикивая толпу своим зычным голосом, начал герольд. Некромант полным презрения движением поднял вверх правую ладонь.
– Лорд Хоакин Эммануэль, если позволите, – его мягкий, гипнотический голос заполнил площадь, справляясь с установлением тишины куда лучше громогласного герольда.
– Лорд Хоакин Эммануэль Кроссель Барбатес де ла Манорот, – покорно поправился последний. В конце облегчённо выдохнул: что поделать – чем знатнее тарнедорец, тем длиннее у него имя. Некромант наградил его страдания насмешливым оскалом. – Ты обвиняешься в преступлениях против жизни, многочисленных и тяжких. За деяния свои ты приговорён к смерти. Да смилостивятся боги над твоей душой!
Четверо магов, стоящих вокруг клетки, вскинули руки, готовя огненные заклятия. Тело некроманта следовало уничтожить, иначе он после смерти поднимался безмозглой, но ужасающе сильной тварью, жаждущей мести.
– Торопитесь же вы от меня избавиться, – с наигранной досадой произнёс Хоакин Эммануэль. – Я, кажется, имею право на последнее слово.
Герольд беспомощно взглянул сначала на приговорённого, а затем – на устланную парчовыми покрывалами ложу, где в массивном кресле, больше похожем на трон, величественно восседала женщина в открытом золотом платье, перечёркнутом на груди синей атласной лентой – Гвендолейн, королева Вэлифара. Её величество милостиво махнула рукой:
– Пусть говорит.
– Благодарю, – некромант учтиво склонил голову. – Я хотел сказать, что не жалею о том, что я сделал. И если бы у меня была возможность вновь прожить эту жизнь, я бы поступил точно так же.
На площади началось нечто невообразимое: гневные крики, в единый миг раздавшиеся в толпе, слились в нарастающий гул, по силе подобный девятому валу. С огромным трудом стражникам удалось оттеснить напирающую людскую волну древками алебард.
– Тихо! – повысила голос королева.
Люди как будто послушались. Ворча, как подбитый зверь, толпа отступила. Невозмутимо переждав поднявшийся шум, некромант продолжил:
– Я знаю, историю пишут победители, и летописи заклеймят меня как злодея, человеконенавистника, возможно,
