округов. «Характерным следствием этой реформы, – отмечает Б.И. Макаренко, – стало широкое распространение практики “паровозов”. Во главе региональных списков “Единой России” ставятся либо губернаторы… либо популярные неполитические фигуры (например, известные спортсмены или деятели культуры…)» [16, с. 12]. После прохождения партий в Думу «паровозы» можно было отцепить. Никто из губернаторов и министров не стал депутатом, удобнее во всех отношениях было работать в Совете Федерации и правительстве. Да и дело было сделано. В пользу ЕР были также приняты решения о повышении избирательного ценза для партий с 5 до 7 % и ужесточении правил регистрации для не представленных в парламенте партий (в частности, значительно увеличился вносимый ими избирательный залог). Все это настолько благоприятствовало усилению политического веса партии власти, что А. Исаев, первый заместитель секретаря Президиума генсовета ЕР, на ее официальном сайте с умилением провозгласил 6 мая 2010 г.: «Партийная система в России стала идеальной».
Б.И. Макаренко приходит к совершенно другому выводу: к парламентским выборам 2007 г. «партийная система приобрела максимально “зарежимленный” характер» [16, с. 14].
Отмена прямых губернаторских выборов и фактическое назначение глав регионов президентом еще более усилили роль «фактора паровозов» в думских выборах. «Нужно было создать такую систему, – пишет Г. Голосов, – при которой губернатор, с одной стороны, не мог бы оставаться вне партийной политики, а с другой – был бы вынужден поддерживать только одну партию, “Единую Россию”» [7, с. 30].
С точки зрения автора этих строк, данный режим наибольшего благоприятствования для партии власти подорвал основу формирования нормальной, сбалансированной и дееспособной партийной системы в России как формата свободной и равноправной конкуренции политических организаций, с различающимися группами поддержки, идеологиями и программными приоритетами. И без того малая дееспособность партий снизилась еще больше, их социальная база еще более перемешалась, конкурентоспособность в соревновании с «Единой России» стала резко ограниченной. С утверждением монопольного положения ЕР в партийно-политической жизни страны термин «партийная система» приобрел исключительно формальный смысл. Как не согласиться с М.С. Горбачёвым, когда он, еще в начале 1989 г., защищая монополию якобы преображающейся КПСС на идейно-политическое лидерство в стране, размышлял: «Что такое, к примеру, дискуссии о многопартийности? Они беспочвенны. Ведь можно и при трех-четырех партиях такой диктат держать, что никто и не пикнет, не вздохнет свободно»19. Диктат не диктат, а три думские партии – КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» – никакой конкуренции партии власти уж точно не составили и не могли составить.
Исследователи с полным правом припечатали ЕР как «функцию от исполнительной власти» [17, с. 41], «придаток исполнительной власти» [5, с. 58], «объединение чиновников»
