бешено рычал, размахивая плетью, но вороны были ловчее его.
Рыжая гончая разом потеряла все свое спокойствие – она бросилась к всадникам Быстрая и стремительная, она все же была слишком далеко.
Змену вскрикнула от боли – плеть Радзу обожгла ей руку. Он пытался совладать с обезумевшей лошадью, направить ее в арочный пролет. Но у самой колонны испуганный конь сбросил и седока, и Змену.
Братья выкрикивали проклятья, отмахиваясь от взбесившихся птиц. Бангу изловчился и схватил неосторожную ворону за крыло, и ей на помощь тотчас же устремились ее сородичи. Бангу поднял свободную руку, закрывая глаза, для этого ему пришлось отпустить Кроху. Взвизгнув, щенок упал и ударился о камни, а Змену перекатилась через голову, уклоняясь от копыт мятущихся коней, накрыла его собой.
Пока вороны терзали и клевали всадников и коней, незадачливых похитителей настигла рыжая гончая. Она набросилась на Радзу и сомкнула челюсти на его шее, отчего тот вскрикнул страшно и громко. Сиброк и Гиатэ кинулись ему на помощь, оставив наконец своих перепуганных коней.
Змену оторвалась от земли. Таврик был совсем рядом – закрывая глаза руками, он кричал от страха. Одной рукой Змену схватила Кроху, другой дотянулась до ладони Таврика.
– Бежим! – крикнула она изо всех сил, увлекая мальчика за собой. Сцепив руки так сильно, что их пальцы побелели, дети бросились вперед по дороге, к арке и спасительным деревьям, меж которых девочка надеялась укрыться. Но в арочном проходе, там, где сошлись в изящном изгибе две колонны, широкая каменная плита под ногами дрогнула, качнулась и опрокинулась, сбрасывая детей в пустоту. Последнее, что увидела Змену в падении, была оскаленная морда рыжей гончей, нависшей над зияющей дырой.
А в следующее мгновение плита с противным треском встала на место, и вороны закружились над ней со злорадным карканьем – старинная ловушка лорда Марбаса захлопнулась.
21
В день похорон Басиат было ужасно сыро. Накануне шел сильный дождь, к утру он стих, но лучше не стало – густой туман окутал всю округу. Баил с трудом скрывал злость и раздражительность: он не любил сырость, да вдобавок у него болело раненое плечо.
Траурная процессия была скромной. Друзей у Басиат не водилось, и за гробом шло всего несколько соседей, домашний доктор и единственная дочь, Мотави. За густой вуалью нельзя было разглядеть лица, но Баил представлял, что черты ее искажены страданием, и это приносило ему мстительное удовлетворение. Появлением своих шрамов – Баил притронулся к рассеченной брови, ощущая пальцами неровность кожи, – он обязан Мотави.
Что же, придет срок, и Баил будет провожать в последний путь уже Мотави – нужно лишь немного подождать. Баил осторожно приблизился к вырытой могиле. Внутри стояла вода, но носильщиков это не смутило, и они опустили обитый бархатом гроб прямиком в лужу.
