для медицинской надобности,
но конь об этом явно не догадывался,
а вот дедов заклятый друг, сельсоветчик Сыродеев,
прекрасно знал и часто сигнализировал куда надо.
Конь у Степановых был самый что ни на есть обычный,
гнедой масти, рабоче-крестьянской породы,
спал в хлеву с коровой и курино-петушиной командой,
в еде был неприхотлив и довольствовался малым.
Степанов хорошо помнил его бархатистую кожу,
масляно блестевшую на закатном солнце —
дед сажал голозадого внука на конский круп,
малыш заливисто верещал что-то своё, радостное,
а конь терпеливо ходил по кругу и шумно фыркал.
Лошади вообще-то существа пугливые,
с тонкой душевной организацией,
хотя испуг их вполне предсказуем —
одинаково нервируют их шумные собаки
и молчаливые лесные волки,
от которых однажды зимой на санях по снегу
пришлось удирать деду и внуку Степановым,
приехавшим в сосновый бор то ли за ёлкой,
то ли по какой-то другой надобности.
Дед отчаянно матерился и пел свою любимую:
– Когда б име-е-ел златые горы…
Конь храпел и нёсся по рыхлой колее,
ошалело выкатив огромные от страха глаза,
неразговорчивые волки висели на хвосте у саней,
а подслеповатый внучок знай себе веселился,
приняв стаю хищников за игривых собачек.
С чужими собаками у юного Степанова
всегда были сложные отношения – а потом тем более,
поскольку своей псины во дворе
дед с бабкой отродясь не держали, дед не любил.
Деревенские псы дружелюбием как-то не отличались.
а вот цыганские волкодавы чужих рвали на куски.
Сам Степанов цыган не боялся,
он привык к ним с детства —
в соседней деревне стоял из года в год
самый настоящий цыганский табор,
который бабка-акушерка часто патронировала.
Заносчивые мужчины работали пастухами в колхозе,
горластые женщины вели домашнее хозяйство,
цыганята промышляли мелким воровством,
но к маленькому докторёнку не задирались,
защищая от злобных цыганских собак.
Любой конь вызывал у цыганят искреннее уважение,
они липли к фельдшерскому, как мухи на мёд,
гладили, что-то ласково бормоча на конском языке —
было заметно, что коню это очень приятно,
он влажно и стыдливо косил большим глазом,
его возбуждение было ощутимо физически,
он долго потом не мог успокоиться.
Конская
