когда-то показалось ей великоватым для семьи из трех человек, но которое муж упорно называл «скромным загородным домом», любила своего немногословного упрямого Пейо, вдоволь набалтываясь и насмеиваясь с разговорчивым веселым сыном, которого сразу стала считать своим.
Алва рос, окруженной вниманием и лаской. Он улыбался миру доверчивой улыбкой родной матери, переняв от приемной живую заинтересованность во всем новом. Его воспитанием равно занимались и отец, и мачеха, уравновешивая необходимую строгость снисхождением к мелким проделкам. Мысль о том, что где-то, не так уж и далеко, в Стране Басков, живут его родные дедушка с бабушкой, так и не пожелавшие познакомиться с внуком, никогда его не волновала. В семье о них не говорили, лишь раз, будучи проездом неподалеку, отец показал Алве на виднеющийся в горах замок, скупо пояснив, что это родовое гнездо семьи Арригориага. Алва с интересом разглядывал башни, уходящие ввысь, словно еще одни горные пики. Разглядывал, пока замок не скрылся из глаз. А как скрылся, тут же и думать о нем забыл. Ему всего хватало. У него была семья, был дом, всегда согретый веселым испанским солнцем, был сад, словно созданный для игр с приятелями, которых он заводил с легкостью, присущей большинству огнемагов, была его комната, выходящая окнами на подъездную аллею, освещенную вечерами нежным серебряным светом магических светляков, были книги.
Арригориага-старший, снискавший славу упорного, несговорчивого, но очень перспективного молодого ученого, постепенно заставил магические научные круги считаться с собой. Всплывающие тут и там недоработки педагогической системы, на которые он не просто указывал, но и находил методики их исправления, не могли не привлечь внимание министра магического образования Испании. Не переставая журить Пейо за жажду слишком быстрых и радикальных перемен, которые могут быть опасны для старого, доброго, построенного на вековых традициях магического мира, министр прислушивался к мнению Арригориаги, а подчас и сам испрашивал совета.
Однако, вопреки сложившемуся о нем мнению, Пейо Арригориага совершенно не желал быстрых и радикальных перемен. Он знал, как медленно и неохотно избавляется любое общество от устаревших, но привычных пережитков своего прошлого, и чудес не ждал. Более того, он был приверженцем идеи, что любая реформа не имеет права быть осущественной, пока не будут исследованы все ее возможные плюсы и минусы, не будут скрупулезно просчитаны все риски, не будет собрана доказательная база, свидетельствующая о полной необходимости внедряемых изменений.
Опала настигла ученого враз, мгновенно, сразу после его выступления на международной конференции с докладом, посвященном все больше волнующей его теме дискриминации детей по виду и силе одаренности, берущей начало в семейном воспитании и поощряемой самой системой магического образования в европейских школах. Призывая отказаться от пренебрежительного отношения к магам со средним и слабым потенциалом, он одновременно указывал на
