что бывает в дни гнева. Люди приходят сюда, и приводят тех, кто мечен его волей, люди слушают его голос, и обращаются к народам срединного мира и нижнего, но они не знают, как легко может этот мир погибнуть еще раз. Но он не погибнет, пока есть мы. И каждый раз, когда закрываются глаза одного из Первых, он должен родиться где-то еще. И прийти сюда, чтобы принять мудрость Древних.
Здесь Куоль остановился, и внимательно посмотрел на Тесугу. Юноша взглянул на него в ответ, не зная, что можно сказать, но странный мужчина, очевидно, ждал его слова, потому что не продолжал говорить. Проглотив то, что держал во рту, Тесугу подавил стремившийся вырваться из глотки дух, и спросил:
– Древние – это не, что… наверху?
– Это те, что были изначально. Те, кто раскрывает нам тайны этого мира, мира нижнего и горнего. Те, кто говорит с нами голосами ушедших. И они сказали, что, взамен Койтелгита придет новый, и будут его звать Тесугу, и у него будет три губы. И ты пришел.
И тут Тесугу показалось, что в голове его забрезжил какой-то свет, обжигающий и яркий.
– Это же я…, – пробормотал он, чувствуя, как голова опять начинает плыть, – но значит…
– Ты – один из Первых с этой ночи, – ответил Куоль.
Потом, когда Тесугу вспоминал это разговор в темноте, он знал, что за этими словами последовало что-то еще. Кажется, он что-то бормотал, кричал и даже плакал, а голова его шла кругом, и тело словно качалось на его каменном ложе. А Куоль всё говорил, тем же ровным, глубоким голосом, и заставлял съесть еще этой странной кашицы, и он глотал её, едва понимая, что делает, а потом не помнил уже ничего. Пришло время его ночи и глаза закрылись.
И он не видел, как Куоль осторожно повернул его, спящего, на бок, и как придвинул к себе каменную чашу, в которой все еще оставалась пряная кашица, вздохнул и поднес к губам. И лицо его было мрачным и усталым.
Глава вторая
Перед тем, как мы покинули клан, мужчины, отобранные для похода, опять собрались в пещере черепов. Искичен обращались к духам ушедших, и касались костей, и молили дать им мудрость и силу, чтобы не вернулись опять дни ярости. Вместе с черепами предков лежали головы тех людей, что живут за хребтом. Их кожа темна, как мокрая земля, так мне говорили, и им дан совсем другой язык. Немногие умеют расспрашивать их черепа, но расспрашивать их надо. Ведь от них, черных людей, зависит наша жизнь.
Мы не всегда жили на этих плоскогорьях, и охотились здесь на коз и горных ослов. Когда-то давно, так давно, что счета тем дням нет ни на одной счетной кости, предки жили в другой стороне. Далеко, к полуночи, там, где гаснут поутру звезды, лежит земля, и была она нашей. Там бродили совсем другие животные, иной была их речь, и, когда произносились нужные слова, они сами отдавали свое тело в пищу. Иными были и слова, которыми предки обращались к ушедшим. И однажды черепа предупредили их, что близка беда, и надо уходить. Люди не послушались, ибо не хотели бросать счастливую землю. Но пришли они, дни ярости.
Небо
