кривясь от боли почти во всем теле, он осторожно поднялся с лежанки, заметив, мимоходом, что все так же оставался нагим, а рана на его мужском конце стянулась, и болит гораздо меньше, если только не тревожить её. Осторожно ступая босыми ногами, он пролез через довольно узкий проем, сощурился, привыкая к свету, осторожно огляделся. И замер.
В памяти осталась ночь, разговор в полутьме с тем мужчиной, чье имя он сейчас не мог повторить, странные вещи, которые довелось услышать, из которых запомнилось мало, а понято было еще меньше, но… ему казалось, что грозные фигуры Обиталища Первых теперь где-то позади. Осматривая изнутри хижину, где проснулся, Тесугу, почему-то, представлял себя в каком-то стойбище. Может, и не в таком, в каком жил сам, судя по тому, как странно выглядела его хижина изнутри, но все же.
Оказалось, что никуда он за это время не переместился. И прямо перед ним в воздухе темнели каменные силуэты. Он прямо посреди Обиталища Первых, смотрит на их высеченные нечеловеческой мощью головы! Эта мысль вдруг опять обдала Тесугу леденящим ужасом – теперь он вспомнил, что тот мужчина говорил ему ночью. «Мы – Первые». Значит ли это, что он тоже стал одним из этих камней? Юноша невольно шагнул назад, с бьющимся сердцем глядя на ближайшую к нему фигуру Первого, почти ожидая, что каменный лик сейчас проступит на черной поверхности. Ничего подобного не случилось. Он посмотрел в одну, затем в другую сторону. Линии камней странной формы, такой не бывает нигде – и на них изображены знаки. Прямо перед ним – лисица, выгнувшая острую морду навстречу поднимающемуся утреннему свету, дальше пляшущая фигура с головой клювастой птицы. И две человеческих фигуры. Они показались ему особенно нелепыми – обе изображали мужчин по пояс, без рук, но с огромными вздыбленными членами. Мужчины стояли и смотрели друг на друга, и что-то неправильное виделось Тесугу в их очертаниях. Оторвав взгляд, он посмотрел ниже, и увидел там большую чашу, покрытую копотью. Над ней – две изогнутые дугой черты. А вот там…
– Он шнова вернулшя, Ташкаери! – послышался голос откуда-то сзади. И Тесугу подпрыгнул на месте. Лихорадочно обернувшись, он увидел, что из-за угловатого камня сбоку от его хижины вышел мужчина. Одетый в длинное, спадавшее почти до щиколоток одеяние, тот выглядел странно – мужчины не ходят так. Еще необычнее выглядела его голова – с тщательно срезанными почти у корней волосами, и огромным шрамом на лбу.
– Идите шюда, – сказал странный мужчина, – он уже ждесь.
Неизвестный говорил так же, как его ночной собеседник, с шипящим выговором, и словно не зная, как правильно ставить слова. На его голос из-за камня вышел сначала один мужчина в таком же одеянии, потом уже знакомый ему, потом еще двое.
Так Тесугу увидел Первых при свете дня.
Потом он долго перебирал, поворачивал в уме и на языке их странные, тяжеловесные имена, словно обратившиеся в камень обращения к духам иного народа. Куоль – тот, кто говорил с ним ночью, Белегин, Таскаери, Кэраска (ему
