style="font-size:15px;"> – Нашли ее на кровати, в лежачем положении, а засохшая струйка крови на лице шла от виска не к затылку, а к подбородку и шее, что однозначно говорит о том, что в момент выстрела и некоторое время после него покойная находилась не в горизонтальном, а в вертикальном положении.
– И что же, следователь на это внимания не обратил? Это же азы криминальной техники! – удивился Филиппов.
– Этот следователь так же мало смыслит по следственной части, как я в китайском языке, – ответил Кунцевич. – Увидел ключ под подушкой и уверился, что покойная сама закрыла дверь в номер. Ни портье не расспросил, ни другого жильца. Все, что мне удалось узнать, лежало на поверхности и при надлежащем рвении должно было стать известным муромским властям в течение пары часов. Но, слава Богу, не стало, а то, боюсь, они бы меня не отпустили.
– Да-с, – Филиппов задумался, – и сообщать мы им об этом не будем, а то пришлют в градоначальство поручение о вашем принудительном приводе в Муром этапным порядком.
– И что же, забудем об этом деле?
– Следовало бы, конечно, о нем забыть, у нас с вами есть чем заняться, но забыть нам о нем не дадут. За час до вашего приезда ко мне явился обер-констабль финской сыскной полиции и долго пытался узнать, откуда мне стало известно о господине Рютенене и грозящей ему опасности. Рассказать ему мне было нечего, и я предложил дождаться вас. Он согласился.
– Значит, Рютенена все-таки убили?
– Не его. В гостиничном номере, который он снял, нашли убитым какого-то господина, по приметам очень схожего с человеком, известным нам под фамилией Кречмер. Умер он от проникающего колющего ранения в сердце. Вот, кстати, посмертная карточка убитого, – начальник передал чиновнику кусок картона, на котором был запечатлен труп совершенно незнакомого Кунцевичу человека. – А сам Густав Бернтович бесследно исчез.
– Ай да присяжный поверенный! – восхитился титулярный советник, возвращая фотографию.
– Мне кажется, никакой он не поверенный. Я справился, адвокат по фамилии Рютенен ни к столичной, ни к московской Палате не приписан[7]. Ну что, я телефонирую чухонцу? Впрочем, напишите-ка сначала рапорт на мое имя.
Мечислав Николаевич зашел в свой кабинет, привычно расположился за столом, достал из папки чистый лист писчей бумаги, окунул перо в чернильницу и начал выводить в углу: «Его высокородию Господину Начальнику С. Петербургской сыскной полиции…»
Написав несколько строк, чиновник для поручений задумался.
– При ней было на триста тысяч акций. Это сейчас они ничего не стоят, но покупала-то она их по номиналу! И искали ее люди, которых самих должны найти и повесить… Искали, скорее всего, именно из-за этих денег, которые она, скорее всего, у них и украла… А они, коль их ищут, тоже эти деньги не честным путем получили, а коли могут повесить – то не украли, а ограбили, да со стрельбой
Присяжный поверенный должен был быть приписан к одной из судебных Палат и жить в одном из городов на ее территории.
