сложил письмо и задумался. «Выходит, она меня к себе пустила в качестве… сторожевого пса, что ли. Нет, ну какую-то симпатию она все равно должна была испытывать… Тьфу ты! Не об этом надо думать, не об этом! Какие-то люди искали Кошелькову. Очевидно, что это лица, которые не в ладах с законом, поскольку их самих ищут власти, и как найдут, так перевешают… Сначала искали Кошелькову, потом явились к адвокату…» Титулярный советник бросил на стол полтинник и быстрым шагом направился к выходу.
Телефонная станция помещалась на Мясницкой, трехминутный не срочный разговор с Петербургом стоил полтора рубля, срочный – четыре с полтиной. Титулярный советник знал, что толку от разговора будет мало, но все-таки достал из портмоне синенькую бумажку. «Четвертной я уже из своих на эти розыски потратил, не считая гостиницы и трамвайных билетов. И зачем, спрашивается?»
– Владимир Гаврилович, – начал скороговоркой Кунцевич, как только телефонистка пригласила его в кабину и он услышал в трубке голос начальника. – У меня только три минуты, поэтому буду предельно краток. В Выборге сейчас проживает некий присяжный по фамилии Рютенен, Густав Бернтович Рютенен, нет, не Альбертович, Борис, Евгений, Роман, Николай, Терентий, Берн-то-вич. По какому адресу он там остановился, я не знаю, пусть в адресном столе справятся или на почтамте его подождут, он за письмами явиться должен. Так вот, вполне вероятно, что этого Густава хотят убить. Как что делать? Я по… Я пони…. Да, почти другая страна… Ну хотя бы телеграмму им пошлите от имени градоначальника… Все подробности я вам доложу при личной встрече. Запишите, пожалуйста, приметы предполагаемого убийцы.
Проулок с интересным названием находился на территории Второго участка Серпуховской части, неподалеку от Донского монастыря. Узнав от прохожих маршрут, Мечислав Николаевич на трамвае добрался до Лубянской площади, а там пересел на конку номер 21 и полчаса тащился до Серпуховских ворот, от которых до нужного ему дома было рукой подать. Нумерация домов на Криво-Рыбном отсутствовала, и ни один из немногочисленных встреченных им обывателей не смог указать дом вдовы гвардии корнета. Пришлось стучаться в каждые ворота. Открывали не всегда и не сразу, часто в ответ на удары он слышал только собачий лай. Наконец повезло – из полуразвалившегося домика на свет божий выползла старуха в ужасно грязной и потрепанной шляпке и салопе, выдававших ее непролетарское происхождение.
– Бонжур. Кого-то ищете, милостивый государь? – прокаркала бабушка.
– Бонжур, мадам. Мне нужна госпожа Кошелькова, не подскажете, где она проживает?
– Наталья Романовна?
– Именно.
– Здесь вы ее не найдете.
– Но в Адресном столе мне сказали…
– Дом этот действительно принадлежит ей, но она здесь не бывает. А вы кто ей будете? Да что же мы на улице стоим, прошу в дом. Матрена, ставь самовар! – крикнула дама в глубину дома.
Старушка, звали которую Вера Николаевна, мадам Дувакина, так настойчиво предлагала
