накануне ее убийства. Очевидно, постоянным жителем Первопрестольной чухонец не был, потому как прописан в Москве был только месяц и жил все это время в меблированных комнатах «Фальц-Фейн». Располагались они, в отличие от дома Кошельковой, совсем рядом, на Тверской, поэтому первым делом Мечислав Николаевич решил заглянуть туда.
– Номерочек желаете? – служитель оглядел Кунцевича с ног до головы и вынес по результатам осмотра вердикт. – Полторарублевые есть во втором этаже. С прислугой и двумя самоварами в день. У нас электрическое освещение-с!
– Благодарю, но номер мне не нужен. Я разыскиваю своего знакомого – господина Рютенена. Он мне написал, что у вас стоит.
– Стояли-с, цельный месяц стояли-с. Но съехали, дня четыре уж как.
– Ах, как жаль! А у меня к нему важное дело. Не говорил он, куда уезжает? Может быть, приказал почту куда-нибудь пересылать?
– Приказали-с, а как же! В Финляндию, в Выборг, в главный почтамт. Прямо сейчас собирался письмо туда направить, утром пришло. Дня через два ваш приятель его и получит.
Кунцевич несколько секунд не мигая глядел на портье, о чем-то глубоко задумавшись, опомнился и сказал:
– Не приятель он мне вовсе, а даже и наоборот. Жена моя к нему сбежала. Может, навещала его, может, видели? Эдакая блондинка, высокая, такая, знаете ли, худощавая, но с грудью, – Мечислав Николаевич руками показал размеры груди, – и глаза, глаза зеленые. Натальей Романовной кличут.
Портье посмотрел на него с едва заметной ухмылкой и ничего не ответил. Сыщик суетливо полез в карман пиджака, достал оттуда бумажник и положил на стойку зеленую, под цвет глаз разыскиваемой, ассигнацию. Бумажка тут же растворилась в воздухе.
– Не навещали-с, а буквально жили совместно. Мадам и из номера-то, почитай, не выходила.
– Как?! Боже мой! – титулярный советник схватился за сердце. – Ах она тварь! Я же все для нее… Предательница! Скажите, а уехали, уехали они вместе?
– Нет-с, сначала барыня, потом Густав Альбертович.
– Я так и думал. Тогда… тогда письмо, которое вы получили, из Мурома, ведь так?
Служитель кивнул головой.
– Не могли бы вы мне его отдать? Я намереваюсь затеять процесс, и это письмо мне весьма поможет в разводе.
– Никак не можем-с, тайна переписки, – ответил портье, но как-то нерешительно, с сомнением в голосе.
– Ну отдайте, отдайте, пожалуйста! Оно же не заказное, вы же за него не расписывались, и отвечать вам за него не придется. Мало ли куда оно могло деться? А я вам дам десять рублей.
– Давайте пятнадцать, и письмо ваше.
Мечислав Николаевич расплатился, положил письмо в карман и собрался было уходить, но служащий его остановил:
– Кстати, а Густавом Альбертовичем уже интересовались.
– Кто?
