не знаю, что там произошло, до сих пор сдаёт, чудик. Пашка техникум кончил, я – бывший учитель. Чебышев, хотя и семь классов имеет, любому инженеру фору в сто очков даст, а Степан Степанович – лейтенант запаса, о чём сообщает перед тем, как вырубиться, – грустно засмеялся Семён Васильевич.
Наша бригада благополучно перешла дорогу и вышла на заводской стадион.
– Покурим? – предложил Большой, усаживаясь на скамейку трибуны. – Все нормальные, а этот спёкся, – потряс Степана Степановича. – Точно! В отрубях лежит.
Стало прохладно. Быстро стемнело, словно мы в клетке и на нас накинули покрывало. Зажглись фонари. С ними перемигивались сигаретные огоньки.
– Я, вон чё, вон чё, лейтенант запаса-а-а! – неожиданно заорал Степан Степанович и свесил голову на грудь.
– Тьфу, чёрт! Перепугал! – поднялся Большой, бросив окурок. – Однако, что-то холодает… Ну что, по домам? Этого, в отрубях, беру на себя.
Все согласились и стали прощаться с таким темпераментом, словно навсегда.
Трамвайная остановка, несмотря на довольно позднее время, оживлённо гудела.
"Наверное, опять транспорт не ходит".
Опровергая мои мысли, из-за поворота показался трамвай, плотно, словно селёдками в бочке, набитый людьми.
"Ну что ж, штурмовать, так штурмовать!" – застегнулся на все пуговицы, оглядываясь по сторонам. Такая же непреклонная решимость светилась в глазах окружающих. Мужчины побросали окурки, женщины прижимали к себе детей и сумки.
Высекая искры, трамвай лихо подкатил к остановке.
"Наверное, в Севастополе, в военное время, при погрузке под огнём противника на транспорт порядка было намного больше", – успел подумать я, подхваченный толпой.
Шустрая сорокалетняя женщина, кривя рот, взывала к высокому парню в белой куртке:
– А вы бы, молодой человек, постеснялись, – голосила она, – пропустили бы женщин вперёд. Кто вас только воспитывал?..
Энергично оттолкнув сумкой соседку и работая локтями, полезла в трамвай, не забывая ругать невоспитанную молодёжь. Я устремился следом по проторенной дорожке.
Залезая на последнюю ступеньку, она так усердно заработала локтями, что угодила мне в лоб – не больно, но обидно.
"Не ищи лёгких путей!" – сделал вывод.
Женщина, не обернувшись, пробормотала: "О Господи! Лезут-то как…"
Мой оскорблённый организм начал мощно выделять подмоченный алкоголем адреналин.
– Жалко, ты не мужик! – презрительно произнёс я, убирая руки в карманы.
– Не ты, а вы! – поправила она, нахально глядя мне в глаза.
От бешенства дыхание стало тяжёлым.
– Кто воспитывает, кто воспитывает?.. Такие вот и воспитывают!..
Не сказав больше ни слова, женщина стала пробираться к выходу.
"Чего это я взбеленился? – удивился себе. – Видать, дома выговор получу в жёсткой форме".
