зачем нам "зелёные"? – подумал я. – Рублей бы побольше!»
– Деньги! Деньги! Деньги! Скоро они заменят всё: и культуру, и литературу, и искусство, – разглядывая оратора, произнес Валерий. – Всё следует делать не спеша, постепенно, а мы не можем, хотим сразу и всё. В результате уже Грузии суверенитет подавай, не говоря о Прибалтике. А Меченый только болтает, туманно объясняя, где собака зарылась и ничего не предпринимает.
– Правильно у нас на заводе говорят… – сделав по возможности умное лицо, перебил Философа.
Жена восприняла мой демарш, как святотатство.
– …по России мчится тройка: Мишка, Райка, перестройка!
– А ещё что говорят? – усмехнулся Философ.
– Яйца видим только в бане, между ног у дяди Вани, – не совсем уверенно докончил я.
Жена всплеснула руками и заглянула в соседнюю комнату удостовериться – не слышал ли Денис неподражаемого своего папулю.
– К власти идут анархисты, готовые всё сломать. Великий анархист Бакунин как-то сказал, что страсть к разрушению есть творческая страсть. Именно этим творчеством сейчас и начинают заниматься, – неожиданно он хлопнул меня по плечу. – Помню, утром, усталый, ты сидел в сарае и мрачно глядел на дрова. Пошли.
Отгулов у меня не было, а делать что-нибудь путное пока
не умел, поэтому подметал территорию и таскал мешки с отходами на свалку. Шестого числа – то был короткий рабочий день – мастер снова отправил меня на ставшую уже родной мусорку. Высыпав мешок в контейнер, стоявший в бетонном углублении, и удовлетворённо проследив за полётом мусора, я поначалу подумал, что померещилось. Но нет, в действительности, дно контейнера устилали чёрно-белые, серые, рыжие кошачьи трупики.
Я потряс головой, чтобы избавиться от наваждения, и опять заглянул в контейнер. На самом верху лежали три котёнка. Их остекленевшие глаза удивлённо смотрели в небо и не видели его. Под ними виднелась кроваво-рыжая шерсть и большая кошачья голова.
Представил на их месте своего Мирошу. Жалость, словно пушистый котёнок, скребла моё сердце и толкалась в нём.
Нагнувшись, накрыл останки мешком.
В цеху сотрясавшийся от музыки динамик голосом бесподобной Аллы Пугачевой кричал что-то задорное. Мастер, сидя за столом, притаптывал в такт, дёргая головой для пущего эффекта.
– Ну как дела? Мусор отнёс?
Я молча кивнул.
– Михалыч? – вывел его из транса. – А что на помойке котов дохлых полно?
– Да, наверное, столовая на зиму посолила, а укроп забыли добавить, вот и выкинули.
У шефа было праздничное настроение.
– А если серьёзно?
– А если серьёзно, – перестал притаптывать Михалыч, – то есть у нас тут один охотник. Начальник караула по охране завода. Уж который год перед ноябрьскими котов расстреливает. Когда-то в тюрьме служил, теперь на пенсии, а у нас подрабатывает. Сколько раз ему бабы рожу раздирали – всё нипочем.
