еще было в том доме? Каменный очаг, набор солонок-свинок, тесная кухонька с грязно-желтым холодильником, забитым упаковками сосисок; морозилка барахлила, вафельные рожки с мороженым подтаивали. У девочек была одна спальня на двоих, у Сэма – свой угол. Играли в карты и в войну, строили карточные домики, смотрели мультик про ведьму на летающей кровати. К ним часто заходил Джордж, Линдин брат. Он жил тогда с первой женой, Кристин, та была красотка – пышногрудая, с вьющимися волосами, носила блузки в обтяжку. Джон сажал ее себе на колени, Линда шлепала его по руке: «Джо-он!» – Кристин увертывалась, но с колен слезала не сразу. Джордж и Кристин развелись… через сколько же лет? Кристин растолстела от психотропных и уверяет, что Джордж ее столкнул с лестницы.
– Смотри, какая у мамы прическа, – сказала Хлоя. – Обхохочешься!
Линда в очках-блюдцах, по тогдашней моде, кажется лупоглазой.
Вот Линда выхватила у него камеру: Джон! Прекрати! Видео прервалось. Джон снова закрыл глаза. Тишина, одни помехи. А потом:
Сэм, садись.
У него сегодня день рождения.
Какой хороший подарок тебе дедушка сделал!
А торт – ты только взгляни!
Сколько тебе лет, покажи на пальчиках.
Это не просто кукла. Смотри береги.
Кем ты хочешь стать? Врачом?
Нет.
Юристом?
Нет.
Президентом? Сэм?
Джон, я тебя умоляю!
Это не я, это он!
Не трогай куклу. Будем ее беречь, она очень дорогая.
Саша, малышка спит, не буди.
В дверях появилась Саша:
– Что вы такое смотрите?
– Смехота! – ответила Хлоя. – Сядь, посмотри с нами. Ты там такая лапочка! Погоди, сейчас найду про тебя. Просто прелесть!
Камера дернулась, мелькнул ковер. Потом – Саша в ночной рубашонке у подножия лестницы.
Сколько тебе лет?
Пять.
Кто это у тебя?
Геккончик.
Геккончик? Твой геккончик? А что ты делаешь?
Строю домик для Флаундера.
Для кого?
Для Ариэль и Флаундера.
А кого ты больше всех любишь? Папу любишь?
Да.
Кого ты больше любишь, маму или папу? Папу любишь больше всех на свете?
Джон оглянулся, но Саши уже не было.
Джон застал ее на кухне, она отрывала от рулона бумажные полотенца, квадрат за квадратом, и промокала лужу под столом.
– Зеро опять напрудил, – ворчала дочь. – Боже… – Рулон кончился, Саша говорила скороговоркой, а глаза у нее были красные, опухшие. – Что ж никто за ним не подтирает? Вот гадость! Пес лужи оставляет по всему дому, и никому дела нет.
– Мама его любит, – сказал Джон.
Саша
