С большим баулом в руках. Какие-то сосредоточенные мужики помогли выгрузить небольшой игрушечный домик и уехали.
Жена, пугливая Кульжамал-апа, всплеснула руками.
– Ой-бай, это что?
– Что – «что»? – передразнил беззлобно Муссоллини. – Не видишь, что ли?
– На собачью будку похоже.
– Сама ты, – скривился Муссолини, – будка. Это – улей, старая! Пчелиный дом.
Кудай сактасын! – удивилась Кульжамал – У пчел, что, бывают свои дома?
– А ты не знала? – язвил Муссолини. – Это дикие пчелы, как бродяги, живут где попало. А домашние живут у себя дома.
Кульжамал еще больше удивилась.
– А что, пчелы бывают домашние и дикие?
– Да ну тебя, – отмахнулся Муссолини и стал не спеша выкладывать из мешка содержимое.
– А это что? – присела к нему поближе на корточки Кульжамал.
Она никогда не видела столь диковинных вещей: железки какие-то причудливой формы, зажимы всякие, решетки…
– Это дымовушка, чтобы дым делать, – авторитетно принялся объяснять Муссолини. – А это – поилка. Их поить надо. Раз в день. А это -рамки сотовые. А это – маска.
И Муссолини надел на голову массивную штуковину, похожую на рыцарский шлем.
– Ма-а-а, – перепугалась Кульжамал. – Ты что – на войну собрался?
– Какая еще война? – хмыкнул Муссолини. – Так надо. Пчелы – это тебе не бараны. Тут – наука. Бизнес будем делать.
– Чего будем делать? – не поняла Кульжамал.
– Разбогатеем, говорю.
– А-а-а, ну хорошо, – прикусила губу Кульжамал и, вконец расстроенная, пошла в дом.
– Только это… – обернулась она на пороге, – ты этот свой пчелиный дом поставь куда-нибудь подальше. В огород.
– В огороде цветы не те, – ответил Муссолини. – Надо в саду установить. Там пыльца богаче.
– Какая еще пыльца? – не поняла снова Кульжамал.
– Ой, ладно, – махнул рукой Муссолини. – Ты иди лучше. Иди. Ставь свой самовар. Я щас…
Ивее.
С тех пор обычный поход в туалет стал серьезной проблемой для домашних.
Как назло, яро зацвела вишня. Буйный ее аромат сластил воздух. Чтобы пройти к сортиру, надо было непременно миновать эту злосчастную вишню.
Пчелы не пропускали. Они принимались свирепо гудеть и кружиться. Приходилось обходить дерево через соседский двор, всякий раз натягивая на себя извиняющуюся улыбку.
Соседи затевали спор: кто что ел в доме Муссолини и что пил. И в каком количестве. Обсуждали и строили предположения. Причем вслух и громко. И, надо полагать, с умыслом, чтобы эти беседы не оставались тайной только двух семей, а стали достоянием всей округи.
Хотя, по большому счету, в мерном течении поселковой жизни мало что изменилось. В ауле вообще не любят перемен. Вот клуб новый затеяли строить, а то старый совсем разваливается, – и так уже лет десять подряд. И асфальт пообещали в следующем
