и ждал отца. А потом уснул – внезапно, как будто по щелчку выключателя.
– Война закончилась, говоришь? Зато ни шмоток, ни жратвы!
– Лиззи, нас слышит ребенок.
– Ничего, он привык.
– Льюис, пойди поиграй.
Льюис молча наблюдал, как родители собираются в церковь. Раньше он часто лежал в маминой постели, пока она одевалась, однако отец решил, что в спальне ему не место.
– Ну, давай же!
Льюис вышел на лестницу, уселся на верхней ступеньке и принялся ковырять краску на перилах. Родителей и отсюда отлично слышно.
– Ради бога, Гилберт. Какая еще церковь?!
– Я получил христианское воспитание.
– А я нет!
– Да-да, тебя и твою мамашу больше тянуло к друидам.
– Да как ты смеешь?
На мгновение голоса стихли – наверное, родители целовались, – затем раздался мамин звонкий смех. Льюис медленно спустился по лестнице, вышел за дверь и принялся рассеянно ковырять носком гравий.
Над кирпично-каменной церквушкой нависали свинцовые тучи. По двору носились дети, стирая нарядные туфли, родители приветствовали друг друга и беседовали, как обычно. Впрочем, нет, не как обычно: каждое воскресенье кто-то возвращался с войны; каждый раз воссоединялась очередная семья.
Выйдя из машины, Элизабет, Гилберт и Льюис направились к церкви. Льюис вырвал у матери руку и бросился в сторону могил, где играли дети. Играли в догонялки – нужно было успеть добежать до дерева, чтобы тебя не поймали. Пока держишься за могильную плиту, ты неуязвим. Правила все время менялись, и никто их толком не объяснял. Льюис считался «малышом»; Эд Ролинз, от которого ему выпало убегать, был на два года старше и слыл лучшим бегуном в компании. Льюис ухитрился его опередить и прислонился к дереву, чтобы отдышаться.
Он обвел взглядом двор. Девчонки тоже затеяли игру, только держались поближе к мамам. Дики и Клэр Кармайкл поздоровались с родителями. Скоро надо заходить в церковь. При мысли о холодных и жестких скамейках стало тоскливо. Отец заметил Льюиса и замахал рукой, подзывая к себе. Мальчик медленно побрел в сторону церкви, и на него тут же бросился Эд.
– Ага, попался!
– Ничего подобного.
– А я говорю, попался!
– Да я не играю уже.
– Нет, играешь!
Он толкнул Льюиса на землю и тут же стал озираться, опасаясь, что попадет за драку. Льюис поднялся на ноги и осмотрел ссадину на руке.
– Отстань. – Он направился к отцу.
– Льюис, веди себя прилично! Это церковный двор, а не школьный.
– Да, сэр. – Льюис взял маму за руку.
– Здравствуй! – окликнул кто-то.
Голос принадлежал Дики Кармайклу. Льюис неприязненно покосился на сияющие пуговицы его пиджака. Он не понимал, почему мистер Кармайкл остался дома, а отца забрали на войну. И почему он всеми руководит и теперь снова станет отцу начальником. Справедливее было бы наоборот.
– Рад,
