Ивар даже несколько обиделся, зная, что тёмные что до лошадей большие умельцы – что ж, плохое ему батька седло подарил? Потом Ивар разобрался, что в этой семье предпочитали вещи погрубей, те, что сносу не знают, а каждый мужчина здесь мог сам из чего под руку подвернётся седло себе справить, а то и без седла обойтись. Поэтому осмотрели Хайк с Хизмутом его седло, повертели, подумали, что сами так мельчить стежок бы не стали, да кожу б взяли подублёней, да вернули хозяину.
Не были Хайк и Хизмут особо уж злобными. Странно им было, оттого что взял отец в дом чужого сына, и не слугой, и не равным, а манеры господские, к тому же сын единственный, залюбленный, балованный. Не знали Хайк и Хизмут Иваровой жизни, не носились вокруг них слуги всем двором, не задаривал их отец, предпочитая баловать двух младших дочерей, а первая жена Хало умерла, рожая Хизмута, так что с материнской любовью им тоже не свезло. Мачеха не считала себя обязанной со старшими детьми мужа заговаривать, ни указаний им не давала, ни единого раза по голове не погладила, хотя была в доме с тех пор как Хайк едва на ноги сумел встать, а Хизмута кормилица выхаживала. Вот так, никого ближе кормилицы и разъезжающего по походам отца у братьев не было. А потом кормилица померла, и братья успели размочить счёт боевых походов, увязавшись от нечего делать с отцом. Был Ивар в сравнении с ними сопляк, но держался так, будто это они несмышлёныши.
– Когда женишь меня? – спрашивал в это время Хайк у размягчённого горючим отца.
Хало не мог до конца успокоиться после эмоциональной перепалки с Ибором, которая и радовала его и в то же время оставляла гадкое послевкусие. Тёмный чувствовал, что пить ещё ему не след, а удовлетворительной замены не находил. Поморщившись, глотнул студёной водицы. Ничего вроде…
– А что, полюбилась какая-то? – наконец заинтересовался он словами сына.
– Всё равно. Лишь бы молодая и здоровая.
Хало взглянул на излишне неподвижное лицо первенца, сомневаясь, что спрятанное в этом крепком теле сердце когда-либо любило.
– Посиди со мной, – пригласил Хало, устраиваясь за стол. Кажется, душа, если ей отказывали в горячительном, готова была принять селёдку.
Хайк сел на скамью, задрав к груди одну ногу, взял со стола ломоть и принялся равнодушно перемалывать крепкими челюстями.
– Сын?
– А?
– А чего ты пришёл ко мне да спрашиваешь, когда я тебя женю? Брал бы да женился.
Хайк немного помолчал.
– Не хочу за твоей спиной.
– Ну тогда б привёл избранницу да благословения попросил.
– Лучше ты выбери, – Хайк опустил глаза.
– Лучше? – недоверчиво переспросил Хало, замарав обе руки в рыбине. Из потрохов показался блестящий мешочек икры. Мужчина вытащил его, обтирая пальцами. Детское лакомство, уже и забыл, когда едал, всё дочкам отдавал, уже и неловко самому её есть, но не будить же девчонок. – Хайк…
Хало неловко потянул
