нависшие над столицей.
Внезапно распахнулась небольшая боковая дверь по правую сторону от трона короля, и все встали со своих мест. Однако вместо короля перед взорами присутствующих предстал мужчина лет тридцати, с худощавым лицом, которое уже начало покрываться тонкой сеткой морщин: они притаились в уголках проницательных голубых глаз, залегли глубокими складками вдоль крыльев орлиного носа и расчертили, как листок для письма, высокий лоб. Одет он был просто и без затей, но довольно дорого: его узорчатый камзол небесно-голубого цвета и желтые шоссы с крепкой кожаной подошвой стоили, по меньшей мере, увесистый мешочек золотых фольконов. Голову его венчала жестяная корона. Уверенно усевшись на трон короля, шут (а это был именно он) спокойно произнес:
– Не стоит так резко вскакивать, когда я вхожу, господа. Достаточно лишь склониться в поклоне и обращаться ко мне «Ваша светлость».
Находившиеся в зале первые люди королевства недовольно зароптали вполголоса, усаживаясь на места и делая вид, что не видят и не слышат наглеца, которого невесть зачем держат при дворе. Вдруг один из банкиров, чьи пухлые губы лоснились, как переспелые вишни, а похожие на сосиски пальцы были сплошь унизаны перстнями, посмотрев на трон, потребовал:
– Либо проваливай отсюда, шут, либо развлекай нас!
– Ах, ну, разумеется, я выбираю второе! Ведь это моя работа – развлекать это благородное, изысканное общество! Пожалуй, я вам спою! – вскакивая с трона, произнес шут.
«Изысканное общество» старательно отводило глаза, делая вид, что их вовсе не интересуют кривляния наглеца, однако, нет-нет, да и поглядывали, что он там еще придумал? А шут, «подыгрывая» себе на воображаемой лире, запел:
Бывал наш мир един для всех,
Но много зим с тех пор минуло,
Теперь лишь шут подарит смех,
Чтоб горе вас не захлестнуло.
В следующий момент он уже перебежал на другую сторону зала, где гордо восседали лорды, и уже в другой манере продолжил:
Король с ума сошел давненько,
И в королевстве полный хаос —
Теперь убийства тут частенько:
Будь счастлив, просто просыпаясь.
Он исполнил этот куплет, глядя на стоявшего в оковах Вэйланда и тут же устремился к толстогубому банкиру, который с ним заговорил, и, заглядывая в его глаза снизу вверх, еле слышно и почти с угрозой пропел:
Вы все здесь любите смеяться,
Особенно других дразнить,
Пора за это извиняться,
Ведь всех вас скоро хоронить.
Богатей громко возмутился:
– Да как ты смеешь, жалкий шут! Да я тебе на кол посажу посреди столицы за твои нелепые угрозы!
Однако его тут же прервал молодой звучный голос, в котором слышался металл:
– Полно вам бесноваться, сир Бэйлор! Вы находитесь в присутствии
