чувствуешь?
У меня не был сил ответить ей, но девочка тоже поняла это по-своему. Теперь я знаю, что это их семейная черта – толковать любые события и действия так, чтобы извлечь из них выгоду.
– Ты можешь говорить со мной, братец ничего не узнает. Он страшный зануда и сноб, к тому же его нет дома с утра до вечера. Так что мы отлично проведём время!
О да, она отлично провела время. Маленькая избалованная девочка из аристократической семьи, она скучала в своём огромном доме на берегу моря. У неё нет друзей, её брат слишком занят своей ролью господина Войелло, а отец стар и зациклен на своём прошлом. Поэтому она вцепилась в меня.
Сэрина показала мне дом и сад, свою библиотеку, качели в саду, террасу с плетёными креслами и видом на закат. Ей приходилось таскать меня за собой едва ли не силой – не потому, что я сопротивлялся, а потому, что был слишком слаб после болезни и слишком апатичен. Девочка как будто не замечала этого. Как и Честер, она болтала за двоих, вполне удовлетворяясь моим рассеянным взглядом и непроглядным молчанием.
К обеду она задумала пикник на берегу. Мы обошли утёс, спустились с крутого обрыва и ещё какое-то время шли по побережью, пока камни под ногами не сменились песком. Здесь Сэрина расстелила свой плед. Пока она раскладывала бутерброды и фрукты, я лёг у самой кромки воды, протянул руки волнам и снова провалился в глубокий сон.
За эти дни я ни разу не открыл пенал Коды.
Честер показал мне утёс следующим утром, как будто прочитав желание в моих мыслях.
Мы смотрели на штормовые волны внизу, и старик говорил, что последним, кто видел Аишу, был Казимир. Ему было пятнадцать. Он выбежал из дома, заметив мать из окна спальни.
Честер по-прежнему чувствует вину за то, что его не было рядом в тот день. Что он не смог помочь жене и не защитил сына от того кошмара, что ему пришлось увидеть.
В ту ночь Казимир не ночевал дома, и Сэри вытащила меня вниз, чтобы посадить на его место за завтраком. Я долго сидел, глядя в тарелку, и думал о белом пенале на дне сумки. Что-то внутри меня сжималось, как будто пытаясь свернуться в кокон и перестать существовать. Как сказать ей, наивной девочке, не знающей мира за пределами этих стен? Как объяснить?
– Ты не любишь овсянку? – заботливо спросила Сэрина, – Зато это очень полезно. Тебе нужно кушать больше, чтобы скорее поправиться!
И я снова ничего ей не отвечу.
После этого никто больше не приносил подносы с едой в мою комнату. Сэрине всё объяснила Тинара, так что днём она снова пришла, заплаканная и несчастная. Зачем-то обняла меня и шмыгнула носом.
– Мне так жаль, Иоши.… Так жаль!
Как будто это она виновата в том, что привилегия нормального питания принадлежит богатым людям высших сословий, а мы, дети рабочих, приучаемся к питательным капсулам ещё с детства. Как будто это она лично придумала ввести эту же систему в Театр с целью экономии денег и времени.
В своих вещах я нахожу
