знойным ветром, от которого даже у видавших виды воинов появлялись ожоги и терщины.
Всё прояснилось, когда юноша так же робко и безмолвно протянул Саранею свиток пергамента. Теперь всё встало на свои места. Отпечаток когтя и знак Хорнозабула стояли вместо подписи. А в самом письме значилось следующее:
«Ни одна армия, ни один герой не сможет противостоять Ничто. Эом поглотит мир, и вернёт первозданный мрак. Но мои вестники сказали мне, что есть в вашем мире одна сила, способная победить Ничто. Я смеюсь, громко и беспощадно. Я не верю ни в какие силы, кроме одной – силу бездны. И всё же призываю тебя, маг, чтобы ты показал мне эту вашу силу. Вестники сказали, что её вы называете любовью, и что она, якобы сильнее смерти. И я снова смеюсь! Нет ничего сильнее смерти. Но если ты, маг, покажешь мне что-то сильней – клянусь, я уйду из вашего мира. Приведи ко мне в чертог двоих, обладающих ей. Мужчину и женщину. И ещё одно условие – они должны быть королевских кровей, ибо если короли вашего мира не обладают такой силой, то нечего её ждать и от подчинённых. Не тяни, маг. С каждым днём бездна будет выползать в ваш мир, её щупальца станут проникать во все концы земли и моря, легионы тварей заполнят ваши луга и леса, и в конце концов вы захлебнётесь. Вы и ваша сила любви… Которой нет!»
Когда Сараней закончил читать, и поднял глаза к юноше-гонцу, того и след простыл. На его месте по земле полз маленький белый скорпион. Сараней глубоко задумался. Его трясло от предвкушения этой встречи в чертогах бездны – сможет ли он найти двух любящих, чтобы показать их Хорнозабулу? Согласятся ли они, поверят ли? Сколько же ему нужно будет обойти королевств с их браками по расчёту, с их обилием фаворитов для королев и любовниц для королей, с их интригами и кровосмешением! Но в то же время улыбка впервые за эти годы коснулась губ мага – появилась надежда. Бездну можно было остановить. Значит, в путь!
Артагон выслушал рассказ не перебивая, и с каждым словом становился всё мрачнее. Краска окончательно сошла с его лица, и он превратился в сухое пепельное подобие человека, постарев на десяток лет.
– И ты пришёл ко мне за моей дочерью? – прошептал он.
– Я искал горящие сердца среди других королевств. Но нигде не находил любви. Я видел её в хижинах ремесленников и домах рыбаков, видел, как любят друг друга простые люди. Но где мне было найти жертвенно-любящее сердце принцессы или преданную душу принца? А среди королей и королев я наблюдал скорее негласный договор, чем любовь. Годы рутины и расчёта. Скорее уважение союзников, чем дружба родственных душ. Но я знаю твою дочь. Несколько лет назад я гостил у тебя, и видел Мэлу. Она была ещё совсем юной девочкой, но мне открылось, что сердце её поистине чисто и исполнено пока ещё спящей любви.
– Положим, ты увидел это. Но разве сможет это чисто и полное сердце полюбить… этого?
– Но ведь ты отдаёшь ему свою дочь.
– Отдаю не потому, что верю в их любовь. А потому, что так надо.
– А меж тем, всё это жалкие дрязги, расчёт и тараканьи бега. Пока вы решаете свои интересы, над целым миром нависла угроза смерти.
– Ты
