мы познакомимся».
Голос был наполнен такой замогильной жутью, что Ардион выбросил руку вперед, оживляя боевое заклинание, и с пальцев сорвались огненные шары, утонув в черном мраморе лестницы, и пирамида сотряслась. Искаженная лестница задрожала и на какое-то мгновение сделалась нормальной – просто ступеньки, ни следа измененных пропорций, ни капли порчи, но ощущение чужого взгляда осталось.
Мир изменился. Из него словно выдернули что-то очень важное. Лестница снова дрогнула и рассыпалась ворохом белых искр – Ардион едва успел спрыгнуть с последней ступеньки. Антия испуганно вскрикнула; обернувшись, Ардион увидел, что она уже успела вооружиться его мечом и теперь выставила его вперед с таким видом, словно собиралась отбиваться от чудовищ.
– Он церемониальный, – снисходительно объяснил Ардион. – Им разве что сыр нарезать.
Антия смущенно опустила меч, и Ардион вновь подумал, что рад ее видеть. В этой девчонке – нет, в ее величестве королеве Антии Таллерийской – было что-то очень важное; он пока не мог понять, что именно, но…
Ему хотелось смотреть на нее. Ему хотелось чувствовать жизнь. Окончательно стряхнуть с себя ледяной панцирь, в который его погрузил отец, и жить.
Вкус яблока по-прежнему ощущался на губах. В другом мире над их головами тоже были яблоки, надо же.
А она изменилась, эта демоница, которая однажды пришла и разрушила его жизнь, и осталась прежней. Сейчас Антия не имела почти ничего общего с той королевой, которая мелькнула в его видении: она словно стряхнула с себя что-то наносное, церемониальное и тоже стала живой.
Она вернулась туда, где ей было по-настоящему хорошо, будто это Ашх-Анорн был ее истинной родиной, а не Таллерия.
Золото ожило, потекло в венах, наполняя полузабытой мощью. Все возвращалось. Все становилось на свои места. В голове зашумело, как после бокала крепкого красного вина, которое отец хранил в своих погребах. Ардион прошел к стене и быстрым движением начертал на стекле руну освобождения. Завитки и точки налились огнем – Антия смотрела завороженно, словно ребенок, который увидел ярмарочного фокусника и застыл от восторга.
«Это не фокусы, – подумал Ардион, чувствуя, как к нему возвращаются силы. Все, что отец умертвил в нем, оживало и приходило в движение. – Это моя суть».
– Отойди в сторонку, – с неожиданной для себя мягкостью предложил он. – Заденет.
Антия шагнула вправо, и в ту же минуту пирамиду наполнил стеклянный звон. Взвизгнув и пригнувшись, она закрыла голову руками: хрустальное крошево летело и пело, вместе с ним пришел обжигающий морозный воздух и хрустящая зимняя тьма.
Ардион обернулся. Церемонно протянул Антии руку, словно пригласил танцевать.
– Дыши, дыши!
Антию хлопнули по щеке, потом еще раз.
– Дыши, говорю!
Холод, окутавший ее после того, как она сделала первый шаг по снегу, был настолько густым, что
