красивое даже в смерти, было торжественным и скорбным. Бог раскинул руки, словно хотел обнять кого-то на прощанье или проклясть. Алый плащ застыл в воде, раздуваясь и пузырясь, будто его подхватил порыв невидимого ветра.
В груди Солнечного кормчего чернела рана – такая, что можно было просунуть руку. Серебряная броня была иссечена и покрыта темными пятнами: перед тем как погибнуть, Кормчий сражался. «Кто-то бросил копье, – подумала Антия. – Такое, которое способно сокрушать богов».
Вот почему Великий Кит проснулся и в ужасе бросился через океан. Он почувствовал смерть солнечного бога и понял: те, кто сделал это, способны добраться и до него.
Она снова сжала руку Ардиона – тот вдруг издал короткий всхлип, и от этого в мертвом ледяном краю что-то вздрогнуло и пришло в движение. Развернулись ленты северного сияния, захлопали крылья невидимых птиц. Солнечный кормчий был повержен – он погружался в темную глубину вод, и оба мира умирали вместе с ним.
– Пойдем отсюда, – попросила Антия. Заклинание защищало ее от мороза, но холод здешнего звездного неба давил на плечи, словно изгонял прочь. – Пожалуйста, пойдем отсюда. Мы ему уже не поможем.
Ардион кивнул. Выпрямился. Антия видела, что он сокрушен и раздавлен даже не горем своей потери, а непониманием того, какая сила могла совершить подобное. Они отошли от тонущей ладьи, и, обернувшись, Антия подумала, что в этом есть определенная ирония. Солнечный кормчий замуровал сына в пирамиде на Северном полюсе и умер совсем рядом с ним.
– В Ашх-Анорне появились те, кто смог убить твоего отца, – сказала она. – Бог умер, и это смертельно ранило оба наших мира. Поэтому наш Кит и поплыл.
Ардион вновь качнул головой. Осторожно привлек Антию к себе, и, уткнувшись щекой в теплую пластину его брони, она вдруг почувствовала странное спокойствие, словно ничего этого не было – ни Кита, который в ужасе разрубал своим телом океан, ни мертвого бога в ледяной глубине, ни медленной гибели обоих миров, от которой вряд ли можно было спастись.
– Держись, – прошелестел безжизненный голос над ее головой. – Я попробую нас переместить.
Все вдруг закружилось в снежном вихре с ароматом кедра и крови, но темный хоровод унялся так же быстро, как наступил. Антия увидела, что они стоят уже не на снегу под звездным небом, а на пыльном каменном полу в какой-то башне. Сквозь высокие стрельчатые окна проникал серый сумеречный свет, тоскливый и больной, разбитые стекла скалились щербатыми пастями, ветер гонял пожухлую листву по плитам пола, покрытого густым слоем пыли. Все краски и звуки будто бы поблекли, от накатившей тоски Антии захотелось завыть в голос.
Все было неправильным. Все было искаженным, будто неизвестная мощь сместила и изменила пропорции, сделав мир неустойчивым и зыбким. Она не могла объяснить, что именно здесь не так, но у нее кружилась голова от этой неправильности. Антия чувствовала себя больной и, посмотрев на Ардиона, осознала: он испытывает то же знобящее ощущение.
– Что
