Иван, а как вот Чук к лосям и кабанам относится?
– А у них нейтралитет.
– Чего у них?
– Нейтралитет. Обоюдное ненападение.
– Ну вы тоже скажете… – хмыкнул Витька.
– А вот слухай! – Лесник присел на одну из оглобель телеги, из которой только что выпряг Сивку, и начал рассказывать: – Жила у меня тут кошка Муся. И вот как-то вышел из леса сохатый, а моя Муся возьми к нему и подойди. Ну, думаю, раздавит её или рогами проткнёт… Хотел уж было для острастки пальнуть вверх… Да смотрю, лось мою кошку обнюхал и… Как уж они там между собой договаривались, я не знаю. Но только с той поры сохатый стал приходить каждый день часов около двенадцати, а Муся заранее выходила на крыльцо и ждала его. Свиданья эти обычно длились недолго – обнюхают они друг друга, Муся потрётся о ноги сохатого, пообщаются несколько минут, и всё. Вот только кошка стала частенько уходить вечерами гулять. А потом и совсем пропала. Видно, увёл её жених. А ты говоришь!
Витька покрутил головой, восхищённый такой крепкой дружбой совсем разных животных, и предположил:
– Наверное, они в свадебное путешествие отправились? Нагуляются и вернутся.
– Ну что ж, – захохотал во всё горло Петрович, – будем ждать.
– А что, законно! – сказал Витька, довольный, что развеселил серьёзного Петровича.
Лесник хлопнул себя по коленям и поднялся:
– Ну что ж, парни, как говорится, делу время, потехе час. Пока отдыхайте, а я с объездом поеду, погляжу, что в моих владениях происходит. Это вам не заграница, где лесок можно за пару часов пешком обойти. У нас дела посерьёзнее… Так-то!
Он прошёл под навес, где у него хранился лошадиный инвентарь, снял со стены потёртое седло и взгромоздил на спину Сивке. Пока Петрович затягивал подпругу, лошадь продолжала невозмутимо хрумкать сено, но слегка заартачилась, когда он всунул в её жёлтые оскаленные зубы удила, оторвав от такой вкусной еды и при этом ещё пошутив:
– На-ка шоколадку!
Пельмень, глядя на прежде невиданную процедуру, явственно почувствовал у себя во рту металлический привкус и брезгливо сморщился, ощерившись, как только что Сивка.
– До вечера, парни! – крикнул Петрович и, нахлёстывая Сивку по бокам, затрусил на ней по лесной тропинке.
Лесник уехал с объездом, и ребята остались одни.
Пельмень передёрнул плечами и сам себе сказал:
– Пора подкрепиться!
Он уселся на сене возле навеса и, покопавшись в рюкзаке, извлёк свёрток с бутербродами, которые незамедлительно стал уплетать.
– Вкуснотиш-ша! – прошамкал набитым ртом Пельмень, и тут его взгляд встретился с взглядом Чука.
Пёс лежал напротив и, положив голову на лапы, внимательно наблюдал за жующим толстяком.
Пельмень икнул, едва не подавившись, и, перестав жевать, тоже уставился, не моргая, на собаку. Сидеть с раздувшимися щеками было нелегко, потому – что скопившейся
