сидят и просто ждут.
– Москва?
– Есть информация, что территории от Финской границы и до Москвы пока под контролем у наших. Но можно ли этому верить, не знаю. Последний раз связь была этой ночью, с тех пор в эфире тихо.
Нет связи? Как в двадцать первом веке такое возможно? Как это? Ира смахнула подступающие слёзы. Она обещала себе держаться, но не получилось, обещать проще. Вдруг захотелось завыть в голос, закричать от боли, что-то делать. Хоть что-то.
Озеров никак не реагировал. На его лице ничего не отражалось, никаких эмоций, пусто. Спокоен. Холоден.
– Тогда попробуем пересидеть! – ответил решительно Макс, посматривая на Колокольчика.
– С богом, брат! Завтра в это же время!
– Конец связи! – он выключил рацию и встал, убирая сигареты в куртку.
Как конец связи? И это всё? Сквозь пелену слёз Ира следила за его движениями, но ничего не могла сделать. Руки и ноги стали ватными, желудок сковало тисками. Всё потеряло какой-то смысл.
– Пошли! Нужно идти! – позвал её, протягивая руку.
– Я не хочу никуда идти, – она сорвалась, заревев в голос, – оставь меня тут, а лучше пристрели сейчас.
– Совсем тронулась? Ты что несёшь?
Ира его не слышала, в голове одна за одной сменялись картинки. Словно все кошмары прошлого она переживала вновь.
***
Пять лет назад. Ира.
– Мама, ну не стоит, правда. Не нужно.
Ира улыбнулась Антону. Любимый муж держал её за руку и тоже улыбался.
– Ну ты что, как я вас не угощу. Давай, бери. – Мама сунула в её руки ещё тёплую форму с ароматным рыбным пирогом.
Фирменное мамино блюдо. Пышное тесто, много начинки. Румяный. Красота! Даже есть жалко.
– Позвоните, как будете дома!
– Хорошо, мамочка. – Ира поцеловала маму в щёку.
Попрощавшись, они покинули квартиру и вышли из подъезда на улицу. Майское солнышко приятно грело. Антон вдруг изменился в лице.
– Как надоели эти воскресные посиделки, – скривился, усаживаясь за руль семейного авто.
– Ну прекрати уже. Ей приятно. Я у неё одна. Она болеет. В конце концов, Антош, это же МАМА. – Ира тоже села на сиденье, поставив пирог себе на колени.
У её мамы вот уже несколько лет был рак в ремиссии.
– Ты знаешь моё мнение. – Он взял форму с пирогом и поставил назад. – Не люблю этот запах! – прозвучало так, как будто он говорит не об ароматной выпечке, а как минимум о протухшей рыбе.
Своих родителей Антон не любил и не уважал. Общались они только в очень исключительных случаях. Собирались вместе дважды: на свадьбу и когда умер его дядя. За два года брака Ира даже не помнила, чтобы он созванивался хотя бы с бабушкой. Вроде и семья большая, а как детдомовский. «Зато свекровь не донимает», – шутила мама. Весомый плюс. С другой стороны, ей с ними не жить. Она смотрела на мужа и растворялась в нём. Это была первая любовь.
