обращенной к богам ее земли. Уже много лет Эгиль правит племенем кривичей, но так и не проникся местной верой, остался чужд духу этой земли, а порой даже вспоминал небожителей своей прежней северной родины. Как князь, он обязан совершать священнодействие в великие праздники, однако делает это только по обязанности, не вникая особенно в суть, в основном соглашаясь с мудрыми доводами своей княгини. Для нее же нет ничего важнее веры и обычаев, которые дают возможность ощущать себя солью этой земли, слиться с ней. А Эгиль… Она вдруг подумала об уграх и о том, что предложил Олег Вещий. Поход предложил. И, наверное, она зажилась в мире и покое, раз позабыла, что муж ее воин, а ведь именно воином и должен быть прежде всего князь.
От этих мыслей княгиню отвлекло хихиканье за спиной. Оглянулась. Так и есть, ее дети шалят. Хотя какие там дети! Асмунду уже двадцать минуло, Светорада – невеста. Однако, как и у Эгиля, нет у них почтения к покону. Ишь, затеяли возню! Светорада щипает сидящего в кресле брата, он ловит ее руку, отпихивает локтем. Даже на строгий взгляд матери не сразу отреагировали, но и после этого, опустив глаза, продолжали улыбаться легкомысленно. А ведь вскоре решится судьба обоих. И не проказничать должны они сейчас, в столь торжественный момент, а молить о грядущем.
Серьезными лица детей Гордоксевы стали лишь при громких звуках сурмы[61], возвестившей, что настало время великого жертвоприношения. По знаку верховного волхва из ворот вынесли белого петуха со связанными ногами, потом вывели огромного белого вола, рога которого были увиты гирляндами цветов, а третьей жертвой был красавец конь – белоснежный, без единой темной отметины. Конь потряхивал головой, гарцевал, но служители поднесли ему блюдо с вымоченным в особом зелье зерном, и он, опустив свою длинную узкую голову, стал есть с него.
По толпе прошел глухой ропот. Коня всем было особенно жаль, кривичи любили добрых коней. Успокаивали себя тем, что когда-то и человека клали на алтарь, и времена те еще не забылись.
Князь Эгиль должен был своим оружием выполнить все три ритуальных жертвоприношения. И он быстро вышел вперед, отбросил за спину полу длинного корзно, выхватил меч. А Гордоксева подумала: торопится. Не о величии момента и важности миссии своей помышляет муж, а о том, чтобы скорее покончить со всем и спешить к киевским князьям.
Верховный волхв стал что-то говорить Эгилю, будто поучая, но князь только отмахнулся. Гордоксева слышала, как он сказал:
– Да недосуг мне. Вот уеду – и совершайте свою положенную молитву.
И торопливо, как иной кухарь у печи, зарезал петуха. Потом и с волом справился: зарезал быстро и хорошо, без малейшей заминки, словно между делом. Взмах – и тяжелая голова животного почти отделилась от туловища, а жертвенный вол тяжело упал на колени, потом рухнул всем телом. Рядом конь продолжал жевать, но, похоже, его возбудил запах крови,
Сурма – длинная труба, используемая преимущественно как сигнальная.
