распростертого на земле человека, над которым стоял черногривый лев. Правой рукой лежащий вцепился в гриву зверя, отводя его клыки от своего горла, а левой вонзал и вонзал нож ему в бок.
Шэнноу приблизился к ним галопом, натянул поводья и, когда мерин взвился на дыбы, выстрелил льву в голову. Зверь рухнул на свою жертву, но человек сумел выбраться из-под него. Его черные кожаные брюки были разорваны на бедре, и из прорех сочилась кровь. Лицо располосовано, правая щека свисает кровоточащими лоскутами. С усилием встав, он убрал нож в ножны. Сильный мужчина с широкими плечами и грудью колесом, черная борода расчесана снизу на три зубца.
Не глядя на своих спасителей, он, пошатываясь, прошел несколько шагов, поднял свой револьвер и спрятал в кожаную кобуру у себя на боку. Споткнулся, но удержался на ногах и, наконец, обернулся к Шэнноу.
– Прекрасный выстрел, – сказал он. – Но будь он на полпальца правее, убит был бы я, а не лев.
Шэнноу ничего не ответил, и Села увидел, что он все еще держит в руке пистолет, целясь в раненого. И тут юноша понял почему. Справа от мужчины на траве лежал его шлем, увенчанный козлиными рогами исчадий Ада.
Внезапно раненый зашатался и упал. Села спрыгнул с лошади и подбежал к нему. Из его бедра кровь теперь хлестала. Выхватив нож, Села срезал штанину, и открылась рваная рана длиной почти в локоть.
– Надо остановить кровь! – крикнул он Шэнноу, но Иерусалимец не спешился. – Дай мне иголку и нитки! – потребовал Села.
Шэнноу заморгал, потом сунул руку в седельную сумку и протянул ему кожаный мешочек.
Почти час Села провозился с ранами и в заключение сшил и пришил на место лохмотья щеки. Тем временем Шэнноу спешился и расседлал лошадей. Он продолжал молчать, сложил очаг из камней, выдрал траву вокруг и разжег костер. Села пощупал пульс раненого. Он был слабым, но ровным.
Закутав раненого в одеяла, он сел рядом с Шэнноу у огня.
– Почему? – спросил Шэнноу.
– Что – почему?
– Почему ты его спас?
– Не понимаю, – сказал Села. – Его спас ты, убив льва.
– В ту минуту я не знал, кто он был… кто он такой.
– Он человек, – заявил Села.
– Он твой враг, малый. Может, даже это он убил Куропет или пригвоздил Каритаса к дереву.
– Когда он очнется, я его спрошу.
– И как поступишь?
– Если он правда был среди тех, кто напал на наш поселок, я выхожу его, а когда он окрепнет, мы вступим в бой.
– Ты городишь вздор, малый.
– Может быть, но Каритас всегда учил нас слушаться своих чувств, особенно сострадания. Я хочу убивать исчадий, я же сказал так в тот день, когда мы нашли моих убитыми. Но ведь это совсем другое: это храбрец, который дрался со львом, не имея ничего, кроме ножа. Кто знает, он мог бы взять верх сам, не вмешайся ты.
– Не
