Хотя по виду и по всему буржуазного происхождения, из бывших, – тут он опять засомневался, потому что Арехин на пролетария никак не тянул, но и бывшим назвать его тоже невозможно. Какой же он бывший? Самый настоящий.
Они прошли в коридор, обычный коридор пятого этажа, захламленный весьма умеренно.
– До пятого этажа уплотнение еще толком и не добралось, – объяснил Петрушенко.
Чуть дальше, у третьей двери сидел на стуле человек, в котором любой москвич, даже не Шерлок Холмс, легко распознал бы дворника. Еще дальше, на паре табуретов, сидели вместе (не рядом, а именно вместе) женщина лет двадцати пяти и молодой человек чеховского вида. Эти точно из бывших.
– Никто, значит, не входил и никто, это самое… не выходил! – доложил дворник.
– А кто, любезнейший, мог из комнаты выйти? – поинтересовался Арехин.
Дворник смешался, закашлялся.
– Никто, понятно, раз Елизавета Викторовна мертвая, – наконец, ответил он.
– Ну, никто, значит, никто, – примирительно ответил Арехин и, не дожидаясь советов, указаний и прочих распоряжений товарища Оболикшто, прикоснулся к двери.
– Она была открыта? – спросил он дворника.
Ответила женщина с табуретки. Вопреки ожиданиям, она не плакала, не рыдала, голос звучал спокойно, даже излишне сухо:
– Дверь была плотно прикрыта, однако на ключ или засов не заперта. Я чуть посильнее налегла – и зашла.
– Зашли, и… —
– И увидела Лизавету. Она…Она лежала рядом с креслом у окна. Я разу вышла и позвала людей.
– Закричали?
– Просто громко позвала.
– И?
– Выглянули люди. Сбегали за дворником.
– В комнату вашей сестры никто поле вас не заходил?
Она на мгновение задумалась, потом сказала уверенно:
– Заходил. Вот этот человек – она указала на Петрушенко.
– Ну, да, да, конечно,– пробормотал предкомдомуправ. – Как же иначе? Убедиться и прочее…
– А еще кто-нибудь?
– Больше никого, – твердо ответила женщина.
Лютов-Куртка, не вмешиваясь в разговор, попросту хотел оттолкнуть Арехина, да и войти, но Арехин не отстранился, и потому толчок Лютова пропал зря.
– Не торопитесь, – только и сказал Арехин, но сказал так, что предкомдомуправ уверился: в отделении МУСа грядут перемены.
– К вам, быть может, будут вопросы. Пожалуйста, подождите нас здесь, – и Арехин открыл дверь. Постоял на пороге, никого не пропуская, потом шагнул внутрь. Лютов за порог не переступал (вообще-то от рождения он был Лютиковым, это Арехин знал наверное), Оболикшто вообще не торопился, Пусть новый сотрудник покажется во всей красе…
Наконец, Арехин вернулся к порогу.
– Доктора вызывали? – обратился он к Петрушенко.
– Нет. Мы подумали, зачем
