башню изнутри?
Для чего выстроили башню изначально мы так и не выяснили. Вероятно, для наблюдения. С верхнего этажа открывался отличный обзор, где мы смогли отследить часть пройденного пути – я удивился, как в действительности петляла дорога. Там же, наверху, нашлись свежие пепел (от самокрутки, уточнил отец) и кости. Не человеческие. Пол был истоптан следами разных подошв.
– Здесь часто кто-то бывает, – озвучил я очевидную истину.
Отец посмотрел в окно, перешел к противоположному.
– Сюда.
Я оторвался от изучения кирпичной кладки, в которой ничего не понимал, подошел к окну.
Совсем рядом, ниже, где горы резко обрывались, расстилался океан. До безобразия спокойный, безмятежный. Рядом с берегом тянулись ветхние постройки, странные закрученные трубы, пирс. Значит, и здесь океан преграждает нам путь. Не позволит уйти. Оставляет единственный выход – пересечь его.
Скорее всего мое лицо приняло мученический вид. Отец понял настроение и сказал:
– Это озеро.
– Озеро? – я почесал затылок.
– Да. Присмотрись.
Он указал рукой вдаль, протянул бинокль, но я уже и сам понял, к чему он клонит. За гладью воды, сокрытые дымкой и облаками, возвышались новые гряды гор. Я развел руками, как бы спрашивая «и что с того?»
– Возможно, оно пресное. И земля здесь иная. Осмотрим постройки.
Отец отошел от окна. Я встал на его место и увидел с десяток зданий и сооружений, тонувших в деревьях, кустарниках. Были там здания и высотные. Возможно, здесь жили чужие. И башня, где мы находились, была их башней. В любом случае, мы должны быть осторожными.
Плиты перед башней оказались надгробными камнями. Различных размеров и цветов, на каждом из них проступали черты людских лиц.
– Древние.
– Очень древние, – вставил отец.
Камней оказалось с полтора десятка.
– Семья или племя, – вновь сказал он.
Наше племя насчитывало приблизительно такое же число человек. И мы всегда обходились неглубокой могилой без опознавательных знаков. Думаю, это правильно. Больше некому чтить память. Люди кочуют по всему свету, спасаясь от джаната. А кто остается на месте – погибает. В данном случае фраза «движение – это жизнь» актумальна как никогда.
Спуск занял больше часа. Дорожка хоть и была протоптана, но мы старались не выдать себя, перебегали от кочки до кочки. Отец не отлипал от бинокля, всматривался при первой удобной возможности.
– Там целый комплекс, – наконец сказал он.
– Комплекс – это…?
– Много зданий. Какая-то база. Асфальт сохранился. Дорожки, аллеи. Здания старые, потертые, похоже, пустынные. Ни намека на жизнь.
Я попросил бинокль. Возможностей обзавестись этим прибором было хоть отбавляй, но я не любитель таскать на себе лишнего. Отец всегда был рядом, и его навыкам я доверял больше.
У крупного голубого здания
