еще? – спросил я, заглядывая в глаза отцу. В моих уже созрела тревога.
Он сохранял строгость. С его лица можно с легкостью создавать слепки, если кому-то это еще нужно. Отец помотал головой. И в то же время я ощутил некую радость. Радость от того, что я не ошибся и прошлой ночью кто-то действительно следил за нами. Глупая радость. Надменная.
– Что-нибудь пропало? – я, подобно отцу, всматривался вдаль, хотя горы перекрывали почти весь обзор.
– Нет.
И это уже странно. Если нас не убили, не обворовали, то какой смысл в простой слежке? Может, они (хотя, почему они?) думают, будто мы знаем хорошее место, где есть вдоволь всего? Не хотелось бы никого расстраивать. Расстроенный человек способен на многое. Расстроенный и голодный – на все.
Мы не стали ничего обсуждать. Собрали вещи, выпили воды и направились дальше вдоль реки. Правда теперь были очень внимательны. Слишком внимательны, из-за чего вымотались через несколько часов. К тому же нас одолел голод, да так, что лично я готов был начать жевать редкую траву, грызть пустые шишки и обсасывать камни. Вода более не спасала, наполняла желудок и вынуждала чаще отвлекаться на туалет.
На очередном привале я умудрился поймать змею. Она проползла совсем рядом, едва не задела хвостом моих согнутых в коленях ног. Даже не знаю, как это случилось. Рука рванулась сама, пальцы вонзились в землю, а между ними очутилось скользкое черное тело змеи.
Я бил ее до тех пор, пока маленькая головка не угодила в камень и не превратила череп в груду осколков. Тело отозвалось предсмертными судорогами и навсегда остановилось.
Я швырнул змею отцу. Подумал, это выглядело грубо. Он дождался конца судорог, спокойно взял трупик, ножом отрезал размозженную голову. Протянул тонкую линию от бывшей головы до конца хвоста ножом. Ловко снял кожу, нарезал мясо на мелкие куски. Нам и раньше выпадало есть змей. В сыром виде в том числе. Сейчас ни отец, ни тем более я, не желали тратить время на костер, учитывая, что за нами следят. Да и сил осталось не так, чтобы много. Поэтому глотали мясо не жуя, обильно запивая его водой, чтобы ненароком не сблевать. Я представлял, будто мясо змеи – жареная на костре рыба или небольшая птичка, чьи кости так хрупки, что их можно не выплевывать. Но мозг отказывался обманываться. Все же я справился – смог уберечь желудок от конвульсий.
Мы продолжили путь к одной из вершин, деревьев на которой было заметно больше. Я не спрашивал, но чувствовал: отец очень на нее рассчитывает. Он устал не меньше моего. Тратил силы еще и на то, чтобы сохранить достойный вид, так сказать, не ударить в грязь лицом. На то же самое силы тратил и я. Разница лишь в том, что я не придавал этому огромного значения.
Когда, спустя час или около того, продрогшие и едва не сломленные, мы достигли вершины, отец облегченно выдохнул. Он оказался прав.
Перед нами раскинулась лазурная долина. Расположенная аккурат посреди горных хребтов, ее дно покрывала сине-зеленая прозрачная вода, с поверхности которой торчали макушки елей. Похоже, раньше здесь стоял лес, который, по
