полку.
Огонь защитников хребта стал еще губительнее, когда в дело вступили прославленные коннахтские рейнджеры. И тем не менее французы держались. Внешние ряды и шеренги несли огромные потери, однако внутренняя масса жила, и ее сила несла колонну все выше и выше. Строй уже распадался, но единство сохранялось, а вместе с ним сохранялась и способность двигаться и переносить убийственные удары сверху. И все-таки чем ближе к вершине, тем больше разваливалась колонна, разрываемая снарядами и картечью, и теперь уже отдельные группы перебирались через кучки погибших и раненых. Шарп слышал крики подгонявших солдат офицеров и сержантов, слышал отчаянный треск барабанов, в соперничество с которыми вступили британские музыканты, заигравшие «Парни из Халика».
– Не самая подходящая вещь! – крикнул майор Форрест, подъезжая к Шарпу. – Как-никак мы не в лощине.
– Вы ранены.
– Пустяк, царапина. – Форрест взглянул на пробитый пулей рукав. – Как португальцы?
– Хороши!
– Полковник уже спрашивал, куда вы подевались.
– Уж не подумал ли, что я вернулся в роту? – невесело усмехнулся Шарп.
– Ну, перестаньте, – укорил его Форрест.
Неуклюже развернувшись, Шарп подъехал к Лоуфорду.
– Не поддаются! Вот мерзавцы, а! – возмущенно встретил его полковник. Порыв ветра слегка разогнал дым, и он, наклонившись, попытался разглядеть, что происходит на склоне, но увидел только упрямо шагающих французов. – Может, штыки их убедят, а? Ей-богу, я готов попробовать. А вы как полагаете?
– Еще пару залпов?
На склоне усиливался хаос. Колонна окончательно распалась на дезорганизованные группы, которые брели вверх, стреляли, останавливались. Группы поменьше прибивались к тем, что побольше. Сумятицы добавляла французская артиллерия. Неприятель, должно быть, подтащил к подножию хребта гаубицы и палил наугад в туман; снаряды перелетали вершину и рвались в тылу, пугая женщин и лошадей, разрывая палатки и разбрасывая кострища. Небольшой отряд вольтижеров занял выступ, на котором Шарп накануне выставлял пикет.
– Надо бы их скинуть, – сказал он.
– Потом! Сейчас не до них, – прокричал Лоуфорд, – но и оставлять их там тоже нельзя! – Он вытянул руку в направлении окутанных дымом французов и глубоко вдохнул. – Примкнуть штыки! Примкнуть штыки!
Полковник Уоллес, командир 88-го, подумал, должно быть, о том же, потому что ирландцы перестали вдруг стрелять, а делали они это только тогда, когда пристегивали семнадцатидюймовые штыки. Паузу заполнил лязг железа о железо. Французы воспользовались затишьем, чтобы предпринять еще один натиск. Их погнали вперед офицеры, сержанты и барабаны. Качнулись и пришли в движение «орлы». Передние ряды достигли убитых и раненых вольтижеров, и наступающие уверили себя, что победа близка, что требуется совсем немного, еще одно усилие, и тонкая цепь обороняющихся вот-вот порвется.
– Полк! – прокричал
