толкает дверь и орет еще не войдя в палату.
– Где мой пухляш?
Вот же засранец!
Он смотрит на меня и не может подавить улыбку. Пожалуй, она слишком натянутая.
Конечно, он знает о моих увечьях. Поэтому силится не смотреть ниже моей груди. Будто периферийное зрение не выхватывает пустоту на месте правой ноги. Он ковыляет к койке. Выходит ловко, словно у него было предостаточно времени на тренировки. Склоняется, балансирует на одном костыле, отставляя второй в сторону, и целует меня в лоб.
Я хмурюсь. Кошусь на него.
– Мне захотелось это сделать. Извини. Знаю, ты у нас строгий, – оглядывается по сторонам. Примечает стул, на котором обычно сидит мама. – Присяду?
Ему не нужно мое разрешение. Он просто ставит меня перед фактом в вопросительной форме. Перемещается к стулу и двигает его коленом здоровой ноги, чтобы мне не приходилось косить глаза. Шея по-прежнему зафиксирована.
Его нога в гипсе. Руки в бинтах и пластыре. На лбу свежий рубец, уже затянувшийся.
Крис кладет костыли рядом со стулом. Придвигается вплотную, так, что может коснуться меня. Но не делает этого. Головой он падает в боковину кровати, аккурат рядом с моей кистью, и ревет. Кончиками пальцев я ощущаю его стоящие колом волосы. Модник, даже сейчас пользуется бриолином.
Он бубнит в простыню. Ничего не могу разобрать.
– Мне так жаль, – наконец-то доносится его приглушенный голос. – Так жаль, Мэтти. Ты меньше всех заслуживал этого.
Руке горячо. Крис уткнулся в нее как в подушку.
Мне неловко от его слез. Чувствую себя виноватым, наверное, как и он сейчас. Глупое чувство вины гложет нас еще несколько минут. Крис выплакивает его, я проглатываю.
Он смотрит на меня потрескавшимися белками глаз. Чего-то ждет. Прощения? Не знаю. Мне нечего на это сказать.
– Как ты? – вырывается само. И это лучшее, что я мог сейчас спросить.
Крис откидывается на стул. Показывает на гипс, тут же резко одергивает себя.
– Все в порядке, – говорю я. – Я потихоньку начинаю привыкать, хотя до конца еще не осознал. Когда встану, тогда станет понятней.
Крис кивает, словно китайский болванчик.
– Видел кого-то из парней?
– Ага. – вытирает нос ладонью снизу вверх. Костяшками пальцев глаза. – Всех.
– С ними все в порядке? Ну, если можно быть в порядке после такого.
– Команда плюс-минус отделалась как я: переломы, ссадины, пара сотрясений. Но все живы. Кроме Эрни.
– Я слышал. Жаль его.
– Очень.
– А наши?
Они все – наши. И технари, и звукачи, и световик. Мне просто нужно отделить участников группы.
– Дастина мальца покорежило. Спину повредил. Костыли на несколько месяцев. Это из крупного. Про царапины рассказывать не буду. Не так они и значительны.
– Это
