и обидчики немедленно получали от неё сдачи. При этом училась Мира хорошо. В четвёртом классе Наталью Алексеевну сменили другие учителя, появились новые сложные предметы, но Мира успешно с ними справлялась. Её полный пятёрок и четвёрок дневник выглядел бы вполне благопристойно, если бы его странички не распухали от замечаний и требований к родителям явиться в школу по причине отвратительного поведения девочки на уроках и переменах.
После бесед с классной руководительницей Вера всякий раз пыталась внушить дочери, как нужно вести себя в школе, но Мира искренне не понимала, в чём её вина – подумаешь, поставила фингал ненавистному Павлову! Он же первый начал. А как надо было поступить, молчать и терпеть, что ли?!
– Ирина Сергеевна опять жаловалась на твоё поведение. – Так обычно начиналась каждая речь Веры после очередного родительского собрания. – Она говорит, что девочка ты умная и очень способная, учишься легко. Но почти каждый день у тебя какие-то драки с мальчишками… Постоянные замечания за болтовню на уроках. Она просит как-то повлиять на тебя. Ну почему ты не можешь вести себя спокойно, как все дети?.. Что опять за история с этим Павловым?! – Вера сокрушённо качала головой.
– А что я такого сделала? Они с Рындиным сами меня задирают! – делала Мира невинные глаза. – Если не врезать им как следует, они вообще на шею сядут и будут ноги об меня вытирать. Пусть знают своё место!
Наверно, у Веры плохо получалось вразумить дочь. Едва услышав на свою нравоучительную речь искреннее возмущение Миры, она сразу сдавала позиции и отступала. В этом была суть её натуры – всем угодить, всем уступить, чтобы сохранить мир и гармонию в семье. Что греха таить, получалось не очень, мир в семье был изменчивым, хрупким и шатким. Сама Вера как раз привыкла молчать и терпеть, но это уже не действовало. Она чувствовала, что всё медленно, но неуклонно катится в пропасть. Отношения с мужем в последнее время сильно изменились. А Верины уступки зашли слишком далеко…
Если после армии перемены в Олеге были не очень заметны, они только-только давали ростки, то после смерти Александра Михайловича Олег совсем слетел с катушек – выпивать стал всё чаще, а выпив, становился просто неузнаваемым. Внешне это выражалось в грубости, оскорблениях и злобных выпадах, а что крылось внутри – об этом Вера могла лишь догадываться.
Его словно глодало что-то, осаждали какие-то тёмные воспоминания. Сильный и авторитетный отец был очень мощным сдерживающим фактором, и при нём Олег не мог позволить себе поддаться этим воспоминаниям, этой злой силе, этой неведомой тоске, что сжигала его душу. Причём Александр Михайлович не использовал никаких принудительных мер по отношению к сыну – не кричал, не стыдил, не упрашивал. Он обладал уникальным свойством – одно лишь его присутствие, его существование в этом мире уравновешивало в Олеге две части его противоречивой натуры. В его отце при всей страстности была удивительная спокойная сила, непоколебимость, которую не
