3
Следующие несколько дней Лора со мной не разговаривала и не подпускала ко мне Маркуса. Отношения у нас испортились еще больше, чем было раньше. На любые попытки помириться, она задавала неизменный вопрос – «у нас есть дочь?». Я не мог врать, не мог произнести вслух, что Оливия – лишь плод моего больного воображения. От этого каждый разговор разводил нас все дальше друг от друга.
Лишь однажды она разрешила отвезти Маркуса в детский сад. Мы ехали по знакомой дороге, ремонтники до сих пор не сделали дорогу, отговорив узкий проезд для машин, а по соседству разливая битум, который в тридцатиградусную жару плавил мозги своим запахом. Вцепившись в игрушку, Маркус сидел на заднем сиденье и смотрел в окно, на любые мои вопросы не отвечал, даже не поворачивался. Мы встали в пробку, как в тот день, когда я накричал на детей. Машины сигналили, пытаясь разобраться, что важнее – въезжать на территорию детского сада или выезжать. Опять раздался телефонный звонок от директора.
– Мистер Браун, – раздался в трубке ее скрежещущий голос, – вы когда привезете Маркуса?
– Мадам Кринж, мы с вами уже второй раз разговариваем на эту тему, – стиснув зубы, произнес я, – сначала решите проблему с подъездом, потом требуйте дисциплины.
– Маркус должен быть к началу занятий, у него назначена встреча с психологом.
– Зачем ему психолог? – насторожился я.
– Хорош отец, – огрызнулась она, – у сына навязчивые мысли о сестре, а он даже не знает. Привезите ребенка, а с ним уже разберутся специалисты.
Она бросила трубку, а я попытался сдержаться, чтобы не выругаться вслух. Когда машины в очередной раз встали, я повернулся к Маркусу и как можно дружелюбнее спросил:
– Звонила мадам Кринж, она говорит, что ты веришь в то, что у тебя есть сестра.
Маркус сильнее сжал игрушку и продолжал смотреть в окно. Но через минуту все-таки повернулся.
– Ты не будешь меня ругать?
– Конечно, нет.
– Иногда, когда ты или мама на меня кричите, я чувствую, что мне очень одиноко. И что раньше со мной был кто-то, кто оберегал меня.
Я улыбнулся.
– Оливия всегда защищала тебя. Она держала тебя за руку и прижимала к себе, гладила по голове и целовала в лоб.
Маркус провел рукой по лбу и посмотрел на нее, затем смахнул что-то с носа.
– В нос, она целовала меня в нос.
– Ты помнишь? – повернулся я к сыну. – Ты помнишь Оливию?
– Нет, – он снова отвернулся к окну.
Сзади уже сигналили машины, пришлось отвернуться и подрулить к входу в детский сад. К нам сразу подошла мадам Кринж и еще одна незнакомая мне женщина. Я стал отстегивать Маркуса, он обнял меня за шею и прошептал:
– Я никому не скажу про сестру, – тут же отпустил меня, его руку схватила директор и повела прочь.
Пока я ехал на работу, в голове крутились мысли. Он знал о том, что Оливия была, он помнил ее, но боялся сказать.
