Алики дрогнули, но до улыбки не растянулись. Матвей не шевелился, с замиранием сердца каждую секунду ожидая чего-то ужасного, как если бы к его ногам кинули гранату с вырванной чекой.
– Не надо, Матвей, – сказала она. – Эта встреча ещё не раз нам обоим вспомнится в самые неподходящие минуты. Не надо других.
– Пусть вспомнится!..
– Матвей, – Алика подняла голову выше и чётко выговорила: – Не надо больше ничего. И если тебе в самом деле дорого то, что когда-то связывало нас, не надо перекраивать это в другие формы. Тем более в дружбу. Нам обоим с ней никогда не везло. Я рада была увидеть тебя. Но на этом – всё.
Она развернулась и пошла прочь. Звуки её шагов разлетались по скверу, каблучным боем пугая галок. Узкая пешеходная дорожка растягивалась между ними, выбегая из-под фигурки в красном пальто.
Матвей не двигался, ожидая момент, когда связующие их нити наконец лопнут, по ошибке соотнося их с исчисляемым расстоянием.
Глава 12.
– «Садовская, вы недисциплинированы. Вы не сможете работать в выбранной профессии. У вас не хватит терпения». Ни черта подобного, старый павлин! У меня терпения столько, что я у тебя самого ещё интервью возьму!
Алика расхаживала по комнате обозлённой тигрицей. Твёрдые шаги, впитываемые длинным ворсом ковра, звучали глухими ударами. Когда она поворачивалась спиной, под тонкой тканью полуночно-синей блузы вырисовывались острые лопатки. Высоко завязанный хвост тёмно-рыжих волос на каждом шаге бил как раз между ними.
– «Вам не хватает выдержки. Вы слишком легко переходите в спор», – передразнивала она. – Да я с ним даже не спорила!
Матвей сидел на диване и наблюдал за этой блузой, заправленной в юбку и отзывающейся на каждое движение Алики. Ткань то раздувалась, то скручивалась на меняющей направление фигурке. А под блузой – Матвей заметил в лазейке между пуговицами – лишь чёрное кружево нижнего белья.
– «Вы не располагаете к себе людей. Чуть что – выпускаете иголки, как дикобраз». Сам он дикобраз! Ничего обо мне не знает. Не знает, что я могу разговорить любого, если захочу. Что часто люди сами ко мне тянутся.
Проблемы с преподавателями у Алики возникали уже не в первый раз. Её не затрудняло исправить педагога или поспорить, если её мнение отличалось. При этом она терпеть не могла, когда её начинали поучать или – что ещё хуже – пытались осадить. Но вести себя со студентами, как с равными, способны далеко не все преподаватели.
Алика вдруг остановилась, обернулась, посмотрела на Матвея. По нахмуренному личику тенью от невидимой фаты пробежалось сомнение.
– Люди ведь ко мне тянутся?
Матвей понял, что Алика выплеснула весь гнев, и теперь выступить должен он.
– Конечно, тянутся, – он поднялся и подошёл к ней. – Ты умеешь выслушать. Тебе так и хочется о чём-нибудь рассказать.
– Правда?
– Правда. Хоть и колкой ты тоже бываешь. С теми, кто тебе не угодил.
– Пока мне не угодил только этот чересчур умный профессор, –
