развёл руками, спрятанными в карманах пальто.
– Не сложилось. Я слишком люблю свою работу, чтобы уделять время чему-то или кому-то ещё.
– Было ясно, что ты станешь прекрасным врачом. Только вот одиночество тебе не идёт.
– Очень даже идёт, – возразил Матвей. – Я полюбил свою работу, как иные любят жену. Порой терпеть её не могу, прямо ненавижу, а всё равно люблю. Целыми днями торчу в больнице. Смены, дежурства или просто сложные пациенты, которых стоит понаблюдать самому, несмотря на выходной. Какая женщина будет это терпеть?
Взгляд Алики стал пристальным, вдумчивым. Она хотела что-то сказать, даже чуть растворила губы, но промолчала. Может быть, что-то слишком личное?
– Где ты теперь работаешь? – спросила Алика.
Вопрос обычный и понятный, но близкие люди его друг другу не задают. Алика этим вопросом словно бы поставила барьер между ними, ещё раз напомнила, что последние пять лет разделили их окончательно. Матвей поглубже вдохнул.
– В отделении неотложной нейрохирургической помощи Филадельфийской больницы, – ответил он. – Меня направляли туда для стажировки. Я там же прошёл ординатуру, и меня взяли в штат. В других больницах тоже предлагали работу, но я всё отказывался. А недавно позвали в Бостон, в хорошую клинику. Теперь вот в раздумьях.
– Замечательно, – сказала Алика. – Правда. Ты молодец.
– Да ладно, ничего фантастического. Плыл по течению, вот и доплыл.
– Ты всегда скромничал.
– Я всегда говорил, как есть.
– Знаешь, так странно, – промолвила вдруг Алика. – Говорю с тобой, понимаю, что это ты, но как будто передо мной совсем другой человек.
– Наверное, я изменился. Но, если честно, я плохо помню, каким был.
Она взглянула на него, чуть наклонив и повернув голову, будто ученик за партой, которому нельзя вертеться.
– Раньше ты смог бы жить одной работой?
– Не думаю. Тут ты права. Зато для тебя карьера была всем. А что теперь? Я был уверен, что ты уже давно известный журналист. Почему не стала работать по профессии? Муж не пускает в долгие командировки?
Алика провела языком по сухим губам. Матвей ощутил, как опять, пробираясь вьюном, по её телу разрасталось напряжение.
– Нет у меня никакой профессии. Я бросила институт.
– Бросила? – Матвей даже остановился. – Ты бросила институт?
Алика молчала.
– Да ведь ты мечтала стать журналистом!
Алика тяжело вдохнула густой осенний воздух.
– Я бы никогда не стала журналистом, – сказала она, рассматривая носы своих туфель. – Нечего об этом говорить.
– Да бред же! Ты такая талантливая, такая…
– Матвей…
Алика отвернула голову так, как люди в сознании отворачиваются от своей раны, над которой корпит врач.
– Я не могла учиться, – сказала она, помолчав. – Много всего произошло с тех пор, как ты уехал.
– Пашка, –
