с товаром, была аристократкой. Притом очень состоятельной. Она шла не одна: ее сопровождала молоденькая миловидная служанка и носильщик, тащивший вещи.
Остановившись возле трапа «Святой Женевьевы» (при виде дамы все погрузочные работы остановились, как по мановению волшебной палочки), пышно разодетая аристократка посмотрела на Бартоломью и, безошибочно определив в нем начальника, спросила, приятно улыбаясь:
– Мсье, не вы ли капитан этого красивого большого корабля?
У Бартоломью на какое-то мгновение перехватило горло. Пытаясь ответить, он сначала каркнул что-то невразумительное, а затем, все-таки совладав с нервами, поклонился и сказал:
– Именно так… Ваша милость.
Дама достала из красивого бархатного мешочка, украшенного вышивкой, в каком обычно хранили деньги, небольшой бумажный свиток, передала его служанке и приказала:
– Шарлотта, передай это письмо господину капитану.
Бартоломью, наконец полностью пришедший в себя, не дал подняться служанке (судя по одежде, тоже из благородных) на борт по изрядно разбитому трапу. Он быстро, словно помолодел на добрых два десятка лет, сбежал на причал и взял из рук девицы свиток. Развернув его, Бартоломью прочитал: «Капитану “Св. Женевьевы” от коменданта порта Ла-Рошель. Буду вам весьма признателен, если вы возьмете на борт графиню де Грамон и ее служанку. Они следуют до Нанта». И размашистая подпись – де Бриссак; комендант, в отличие от большинства дворян того времени, был грамотным.
Заметив, что капитан недовольно нахмурился, графиня истолковала его состояние по-своему:
– Мсье капитан, вы не сомневайтесь, я хорошо заплачу… – она тряхнула своим мешочком, и раздался мелодичный звон золотых монет.
– Ваша светлость, для меня великая честь – сделать вам одолжение, – ответил Бартоломью. – Но наше путешествие может оказаться небезопасным.
– Вы имеете в виду бури и шторма? – Графиня рассмеялась. – Какая чепуха… Я не первый раз выхожу в море. К тому же ваше судно, насколько меня просветил шевалье де Бриссак, новой постройки и может выдержать любой шторм.
Это было верно. «Святая Женевьева» и впрямь стоила тех денег, которые заплатил за нее Бартоломью. Прежде неф ходил под флагом Венеции, именовался по старинке «галерой», носил другое имя и был захвачен в качестве трофея промышлявшей в Средиземном море шайкой морских разбойников под командованием приятеля Бартоломью. Они служили на одном корабле, участвовали в сражении при Слейсе, но одного списали на берег по ранению, а второй дезертировал из королевского флота и стал пиратом. Впрочем, происхождение золотых шездоров[5], заплаченных Бартоломью за «Святую Женевьеву», тоже было весьма сомнительного свойства. Возможно, потому Кривой Глаз и назвал неф именем святой, почитаемой во Франции, – во искупление прошлых грехов (что, впрочем, не мешало ему грешить и дальше).
– Это так, –
Шездор, шез – (франц. chaise d'or – «золотой трон»); название французской золотой монеты, чеканившейся первоначально Филиппом IV в 1303 году из чистого золота. На аверсе – изображение короля на троне со скипетром в руке, на реверсе – крест и надпись.
