он топчется возле телефона.
– Да-да, я знаю… – отвечал он, пряча руки за спину и тем самым показывая, что не собирается прикасаться ими к телефонной трубке.
Но стоило им исчезнуть, и он всякий раз воровато возобновлял свои попытки.
Наконец нашелся один из сотрудников, всерьез заинтересовавшийся его поведением. Это был помощник следователя, который сам взял в руки трубку, послушал гудок, словно он мог содержать некую скрытую информацию, – послушал, как врач слушает больного, и учинил отцу короткий допрос:
– Кому вы намереваетесь звонить?
– Мне душно. Я хотел вызвать врача. Можно?
– Духота – это не повод, чтобы вызывать врача. Всем душно.
– Но мне очень душно, поймите. У меня учащенный пульс. Аритмия. – Отец протянул руку, чтобы тот сам пощупал ему пульс и удостоверился, насколько он учащенный.
– Я не врач.
– Тогда разрешите позвонить моей знакомой.
– Кому именно?
– Юлии Ивановне Кузьминой. Она мне дает советы, что делать в таких случаях.
– Вы хотите поднять ее среди ночи, эту вашу Юлию Ивановну?
– Она не моя. Юлия Ивановна некоторым образом связана с Михаилом Ивановичем Тухачевским. У них имеется дочь Светлана. Вам это известно?
– Нам все известно.
– Она не рассердится. Она сама настаивает, чтобы я звонил в любое время года.
– Время года?
– Простите, я оговорился. В голове все перемешалось. Время суток, конечно.
– Можно и время года. Я не против. Вивальди, Чайковский и кто там еще?..
– Нет, зачем же? Я не времена года имел в виду.
– Что ж… пожалуйста. Звоните. – Он сам подал отцу трубку, как подают предмет, воспользоваться которым по назначению не возбраняется, а, напротив, поощряется и приветствуется – особенно в том случае, если этим предметом намерены правильно и разумно распорядиться.
– Благодарю. – Отец тянул и медлил, как бывает, если полученное разрешение содержит в себе скрытый запрет.
– Ну, какие там благодарности…
– И все же, все же…
Я слышал этот разговор, и меня до сих пор удивляет, что помощник следователя разрешил моему отцу позвонить. Не должен был разрешить, а вот разрешил.
Разрешил, словно у него были на это свои соображения. И сам не ушел в другую комнату, как обычно уходят, не желая мешать и быть лишним при разговоре, а остался рядом с отцом, чтобы все досконально услышать.
– Звоните. Только прошу покороче. И об обыске ни слова.
– Обещаю.
Отец выдержал немую паузу, вопросительно глядя на помощника следователя: может быть, он все-таки не будет нависать над ним и отойдет немного в сторону? Но тот благосклонно прикрыл глаза в знак того, что и так сделал отцу большую уступку, позволив воспользоваться телефоном.
Отцу пришлось смириться с такой опекой.
