тем более, что ей осточертел и монастырь, и скудный ассортимент провинциальных развлечений, доступных молодой девушке из общества, а еще больше – постоянная опасность приглянуться какому-нибудь сербу, турку или валаху, против денег которого папаша не в силах будет устоять. И тогда она навеки будет обречена оставаться провинциалкой! Ужас! Впрочем, если она и выйдет замуж, то лишь за того, кого сама выберет. Константин Михайлович не обладал достаточной твердостью, чтобы приказывать своей своенравной дочери в решении подобных вопросов.
Между тем подали сходни. Матрос Януш, который весь рейс от Данцига опекал Ганну и молол языком о своих приключениях, радуясь возможности поговорить по-польски (из всего экипажа, состоявшего из немцев, голландцев и англичан, он был единственным поляком). «Мартын» принадлежал смешанной голландско-британской компании, которая единственная получила возможность от британского флота перевозить пассажиров в Петербург и обратно. Разумеется, цены на билеты тут же взлетели до небес, однако будь они в сто раз выше, и тогда бы были не в состоянии окупить перевозку двадцати пусть и вполне состоятельных пассажиров. Истинный смысл своих рейсов компания не афишировала, но Януш пояснил, что смысл в плавании появлялся, когда одной темной ночью кораблик лег в дрейф берега, и к кораблю поспешили несколько шлюпок, а затем начали сновать от судна к берегу и обратно. Теперь можно было не сомневаться откуда в северной российской столице берется голландский табак, ямайский ром и шелковые и шерстяные ткани.
Ганна с насмешкой посмотрела на русских таможенных офицеров, которые первые прошли по сходням на пакетбот и отправились осматривать трюм. Интересно, им ничего не скажет устойчивый запах табака, который можно было ощущать даже отсюда, с палубы?
Гордость девушки восставала против того, чтобы послать сообщение на Большую Морскую о своем прибытии и еще вдобавок попросить прислать за ней карету. Об этом и думать нечего. Она подозвала носильщика и велела нанять извозчика.
Через несколько минут девушка уже проезжала по улицам северной столицы, показавшимися ей блеклыми и чересчур бедными по сравнению с Прагой и Варшавой. Правда, подъезжая к Невскому, ее впечатление несколько улучшилось. И все-таки, бревенчатый особнячок с псевдодорическими колоннами, но и дощатыми стенами с полуобвалившейся штукатуркой, у входа в который остановился извозчик, был просто жалкой лачугой по сравнению с дворцом ее деда в Галаце.
В салоне Елены Матвеевной слабо отозвался стук дверного молотка.
– Думаю, это Софи, – сказала Елена Матвеевна. – Она часто заезжает после посещения магазинов. Они ожидали объявления дворецкого о прибытии мадам Брундуковой. Но слабый стук повторился вновь.
– Спиридон или заснул или куда-то отлучился, – проворчал Олег.
– Нет, это всё его больной зуб. Он, вероятно, принял слишком много коричного масла. Говорила же я ему, что зуб
