может платить.
– Я договорился, чтобы счета поступали ко мне.
– В самом деле? Чертовски любезно с твоей стороны. И ведь непохоже, чтобы ты купался в деньгах.
– Не беспокойся. Непохоже, что я…
Он осекся.
– Буду это делать годами? – закончила Грета фразу за него. – Да, ты прав, это ненадолго.
– Я не хотел, чтобы прозвучало так грубо.
– Не бери в голову. – В ее голосе послышалась смущенная нотка. – Я просто вымещаю злость на всех, кто попадется под руку. Тебя упрекать не за что.
– И ты не тревожься понапрасну. Насколько я вижу, ты работаешь будь здоров. Как Маргарита сегодня?
– Если верить Софи, так же как и вчера, – ответила Грета, намазывая медом промасленный хлеб. – Доктор уже ввел ей дневную дозу морфина. Не понимаю, почему бы не колоть попозже, чтобы ночью она как следует высыпалась.
– Может, они опасаются, что ночной сон окажется слишком глубоким?
– Это вовсе не было бы плохо, – спокойно ответила Грета.
Сегодня она оделась во все белое, собрала черные волосы в пучок и повязала белым бантом. Он казался мерцающим, светящимся, будто из рекламы стирального порошка. Грета протянула гостю бутерброд, затем облизнула пальцы, слегка оттопырив губу – будто маленькая девочка.
– Венделл, спасибо, что остался на ночь. Ты так добр ко мне.
– Тебе нужна была компания. – Он вгрызся в бутерброд, слегка наклонив его, чтобы не закапаться медом. – Кстати, насчет Маргариты. Ты не против, если я поднимусь и поздороваюсь с ней? Помню, что ты сказала вчера, но очень хочется показать, что мне не наплевать на нее.
– Она может тебя и не вспомнить.
– Ну и пусть.
– Ладно. – Грета тяжело вздохнула. – Кажется, сейчас она почти в нормальном состоянии. Но не задерживайся, хорошо? Тетя очень быстро устает.
– Я постараюсь.
Она повела его наверх. Флойд доедал бутерброд на ходу, под ногами скрипели доски пола. Грета открыла дверь в спальню, скользнула внутрь и тихо заговорила с Маргаритой. Флойд услышал, как старуха ответила по-французски. Она не знала других языков, даже немецкого. Хотя Грета рассказала однажды, что Маргарита родилась в Эльзасе и вышла замуж за немца-мебельщика, умершего в середине тридцатых. Дома супруги разговаривали только по-французски.
Когда жизнь для семьи Греты стало тяжелой – ведь она была еврейкой по матери, – семья отправила Грету в Париж. Она прибыла в город весной 1939-го в девятилетнем возрасте и прожила здесь бо́льшую часть последующих двадцати лет. После провалившегося нашествия в 1940-м был всплеск антигерманских настроений, но Грета спокойно его пережила, говоря по-французски с подчеркнутым парижским акцентом, превосходно скрывавшим ее происхождение. При первой встрече Флойд и заподозрить не мог, что она немка. Раскрытие этой тайны было первым из многих маленьких, но очень важных, волнующих шажков, которыми сближались Флойд
