у ордынского хана Тохтамыша. Речь не писалась, слова казались корявыми и неубедительными, застывали чернила, и Шамеаддин грел перо своим дыханием. Такого жуткого холода не бывало в благословенном Самарканде, да и в Сарае не помнили столь лютых морозов. Наконец, посол сдался, откинул прочь калям, плотно закутался в меховую шубу и прошёлся по комнате, разминая ноги. Он напряжённо думал о завтрашней встрече с Тохтамышем. Он жаждал этой встречи, ибо готовился к ней долгие месяцы, но и опасался её последствий.
Минуло три года после битвы при Кондурче. Тогда повелитель Сарая был разбит, бежал из своего улуса, и никто не знал, жив ли хан Тохтамыш. Его царство рвали на части Тимур-Кутлуг, Бекбулат и Идегей, но недолго коршуны пировали на чужом пиру. Тохтамыш вернулся из небытия, и нашлись силы, которые помогли ему изгнать из Сарая временщика Бекбулата. Беглец поспешил укрыться в Крыму, но и там его настигла месть Тохтамыша: в тёплом краю, более похожем на рай, Бекбулат нашёл свою могилу.
«А хан крепко держится за власть, – рассуждал Шамеаддин. – Его столицу захватывали не однажды, только всех противников он прогнал. А после нашёл силы собрать в единый кулак разбежавшиеся улусы, и вассальные государи признали его возвращение и стали вновь платить ордынский выход. Повелитель Тимур опасается не зря!»
Посол нахмурился, он вспомнил о недавно полученных сведениях и извлёк из широкого рукава тайные записи. Их он приберёг на крайний случай, если придётся уличать хана Тохтамыша в его вероломстве по отношению к правителю Мавераннахра. А в свитках было всё о переговорах Тохтамыша с польско-литовским господином Ягайло и египетским мамлюком Баркуком, а ещё с грузинским царём Георгием VII и великим османским султаном Баязидом I Молниеносным. У них ордынский хан просил военной помощи и замышлял недобрые дела против джихангира. Правители отвечали ему, если не согласием заключить союз, то сочувствием и поддержкой. Эмир Тимур, узнав о тайных сношениях грузин с Сараем, разгневался.
Не так давно привёл он этот народ к повиновению, а они вновь поднимали головы, готовили удар в спину. Джихангир в третий раз бросил на Грузинское царство самые отборные войска, но дерзкий предводитель Георгий, собрав под свои знамёна мятежников, не пропустил отважных багатуров Тимура через Дарьяльское ущелье. Впервые джихангиру пришлось отступить перед беспримерным мужеством горцев нахов, переломав копья в каменных теснинах и ущельях. А тем временем войско Тохтамыша прошло через Дербент и принялось грабить и разорять ширванские земли, лежащие под рукой Железного Хромца. И Тимуру пришлось ощутить бессилие, когда до врага, находящегося так близко, не мог достать из-за упорства кучки храбрецов. Простить Тохтамышу пережитого недостойного чувства великий джихангир не мог, он приготовился к очередному витку войны. Но пока не пришло время для решающей битвы, и Тимур в своей обычной манере принялся выжидать и тянуть с ответными действиями, для того и был прислан в Сарай ал-Джадид посол Шамеаддин Алмалыкский.
Этой ночью не спалось и хану Тохтамышу. Повелитель Великой Орды решал сложную задачу, он
