прекрасно знаем, что у тебя есть довольно состоятельный любовник, чтобы… – Харри махнул рукой в сторону, будто адресуясь к комнате. – … содержать тебя и все это. Так было во время наших встреч, так, уверен, есть и сейчас.
При слове «любовник» Ханна изменилась в лице и нервно сглотнула.
– Именно поэтому ты меня бросил, Харри. Прошу тебя, пожалуйста…
– Нет! – лицо Кельнера исказилось. – Не смей подходить к моей жене. И оставь свои дешевые трюки для того, с кем ты спишь. Понятно?
Харри резко выпрямил руки и вытянулся во весь рост. На его высоких скулах горели красные пятна. Ханна нервно сжалась в кресле, и в комнате повисла тишина.
– Да, – губы со смазанной помадой разлепились, и он скорее понял, чем расслышал ответ.
Кельнер прошелся по большой гостиной, одернул воротник пальто, и снова вернулся к Ханне. Она по-прежнему сидела в кресле, неуклюже сжавшись, только теперь обнимая себя за плечи.
– Он заставляет меня, Харри.
Глаза, полные слез, с отчаяньем посмотрели на Кельнера. Харри присел перед Ханной.
– Кто?
Теперь его голос звучал тихо и так мягко, что слезы быстро-быстро побежали по щекам Ханны. Кельнер осторожно положил руку на ее плечо. – Я могу тебе помочь?
– Нет! Нет, не можешь! Он готовит что-то страшное, Харри. Они, они-и-и-и-и…
Ханна крепко обняла Харри и громко заплакала. И вдруг, замерев, с силой оттолкнула его от себя, отчего он едва не упал на спину.
– Уходи! Уходи сейчас же! Они там!
Взгляд Ханны стал безумным, она толкала и била Харри.
– Они там! Ты должен быть дома!
***
«Ты должен быть дома!».
Эдвард все еще бормотал эту фразу себе под нос, когда вламывался в дом Харри и Агны. На первом этаже особняка было темно и тихо. Он поднес левое запястье к лицу, но в окружающей тьме не смог различить положение стрелок на часах.
«Ты должен быть дома!».
Ступеньки лестницы скрипнули под его тяжелым шагом и затихли. В правой руке Эдварда узким лучом засветился карманный фонарь. Ступая как можно тише, он обошел все комнаты второго этажа, начиная со спальни. Ничего.
И никого.
Его Эл исчезла.
Милн сбежал по лестнице вниз, рванул дверь на себя, и замер на пороге, едва не врезавшись в двух мужчин. Один из них выкинул горящую сигарету в сторону и посмотрел на Эдварда с улыбкой. Харри Кельнер не успел ничего спросить, – когда его руки одним ловким движением оказались завернуты за спину и скованы наручниками, вопросы задавать больше не требовалось. Забранные решетками окна высокого грузовика не позволяли хорошо рассмотреть дорогу, по которой его и еще семерых человек, среди которых было две женщины, везли. И без того шаткий грузовик сильно трясло на булыжных мостовых, отчего скованные по рукам узники сильно бились о стены, разбивая лица в кровь.
Улица
