показаться, что она просто спит. Кельнер прижал девушку к груди, накрывая ее своим телом, и затрясся в беззвучных, страшных рыданиях.
Его слезы падали на лицо Элисон, отчего застывшая кровь ожила, и мутными, розовыми каплями побежала вниз. Эдвард гладил девушку по волосам и светлой коже, раз за разом повторяя нелепые слова: «Прости меня… я… немец… помогите… прости… не-не…мец… по-мо..по-мо…». Он не знал, сколько прошло времени – минута или целый день, когда женская рука опустилась на его плечо. Легкое прикосновение ничего не дало, – сгорбленный мужчина с грязными волосами не обратил на него никакого внимания. Тогда рука отпрянула от его плеча, отошла в сторону, быстро-быстро махнула, и вернулась к плечу Милна. Крепкий мужчина подошел к нему, и попытался забрать у него Эл, но Эдвард лишь в безумии вцепился в девушку, отказываясь разжать руки. И только после того, как женские ладони осторожно обняли его за голову, а голос несколько раз настойчиво и спокойно повторил, что перед ним – Кайла, и она хочет помочь ему и Агне, Эдвард Милн медленно расцепил пальцы, и разрешил мужу Кайлы забрать у него Элисон Эшби.
2.2.
Ветер мягкими, незримыми волнами окутывал лицо Харри, когда он подошел к Дану и остановился позади него. Кельнер глубоко вдохнул свежий январский воздух и закрыл глаза, наслаждаясь тем, как раннее солнце прикасается своими лучами к его коже. Время замерло, и только робкие трели утренних птиц напоминали о том, что оно движется. Вот к резкому выкрику сойки присоединился хор каких-то птиц, голосов которых Харри не смог различить.
– Уезжайте.
Голос Дану прозвучал ближе, и Харри показалось, что муж Кайлы повернул голову вправо. Он нехотя открыл глаза, щурясь от ярких солнечных лучей.
– Я пришел сказать вам спасибо, Дану. Вам и Кайле. Если бы не вы…
– Уезжайте скорее! Вы здесь уже три дня!
Дану оглянулся на Кельнера, втаптывая в землю носком старого ботинка сигаретный окурок. Глаза его горели ненавистью, когда он перевел взгляд на блестящую обувь немца.
– …Ребенок не выжил бы.
Лицо Харри вытянулось, и он посмотрел прямо в темно-карие глаза Дану, чуть наклонив голову вниз.
– И Агна тоже. Спасибо вам, вы нас спасли.
– Велика радость, – спасать нацистов!
Мужчина зло смотрел на блондина, буравя взглядом его худое, осунувшееся лицо до тех пор, пока Кельнер сам не отвел глаза в сторону, может быть, пытаясь различить в дали линию горизонта. Потом тощий кивнул, будто признаваясь в чем-то, и к удивлению Дану, хлопнул его по плечу, наклоняясь к нему так близко, что сказанные слова были слышны только им двоим.
– Если мы такие нацисты, то почему мы попали в гестапо?
По лицу Харри расплылась широкая улыбка, чуть подрагивающая в уголках тонких губ, и Дану со страхом подумал, что о Кельнере у него сложилось правильное мнение: псих – он псих и
